Читать «Тридцать третье марта, или Провинциальные записки» онлайн - страница 16

* * *

Жители города Коврова относятся к своему знаменитому земляку Василию Алексеевичу Дегтяреву по-свойски. На улице Абельмана, неподалеку от памятника оружейнику, есть промтоварный магазин. Называется он «У дяди Васи». Впрочем, никакими автоматами, пулеметами и патронами там не торгуют. Все больше бытовая химия, посуда, одежда…

* * *

А как было б здорово, если бы каждый год весной появлялась из земли новая, невиданная трава, зацветали бы не обычные подснежники или мать-и-мачеха, а неизвестные цветы с круглыми или даже квадратными лепестками, распространяя вокруг фантастические ароматы; вырастали бы невиданные деревья с разноцветной корой на стволах, прилетали новые птицы и пели неслыханные прежде песни. Ну здорово же, правда. Вот только никто не смог бы сказать, глядя на пару отощавших за перелет скворцов, поселившихся в старом скворечнике: «Вернулись».

Ликино-Дулево

В Ликино-Дулево есть краеведческий музей. Помещается он в здании бывшей рабочей казармы ткацкой фабрики. Последняя давно уж разорилась. Но люди в казарме еще живут. Вторая сотня лет пошла этому дому, и сносу ему нет. Аккурат над музеем народ и проживает. Вернее, через один этаж. А над музеем находится милиция. Но я не о милиции. Я о каморке Степана Ивановича Морозкина, который жил в этих казармах. Он был первым председателем местного совета рабочих депутатов. Теперь в его каморке размещена экспозиция, посвященная пламенному борцу за светлое будущее. Но меня, признаться, и Морозкин мало интересует. Не он один заваривал эту кашу из топора. Меня заинтересовали стены каморки, украшенные иконой Спасителя, портретом Ленина, портретом Сталина и портретом Государя Императора Николая Второго. Икона выжжена на дереве, портреты пролетарских вождей писаны маслом, а Николай Второй представлен фотографией. Я смотрел, смотрел и с ужасом представлял себе голову какого-нибудь старика или старухи нашего времени, внутри которой висят эти три портрета и икона. Или не нашего времени. Или не старика и не старухи. Но с ужасом.

* * *

В первой декаде мая, когда уже и ночью на земле нет заморозков, вылупляются из яиц первые кузнечики, и, еще не отряхнув с себя присохших зеленых скорлупок, начинают скакать и кузнечить. Ясное дело, что ни скакать толком, ни кузнечить они еще не умеют, но зато стараются вовсю. Через неделю-другую кончится их беззаботное детство и юность, собьются они в артели по пять-шесть особей и пойдут по полям и лужайкам зарабатывать себе на пропитание. Поначалу у них заказы в основном от молодых комаров — ножны для жал выковывать. Молодые комары — большие модники. Ты ему не просто так, а с чеканкой, с сафьяном внутри, чтобы не дай Бог носа неправильно не подточить. Еще и слюдой стрекозиной требуют украсить. Бывает, летит такой франт на бреющем, а носом в тяжеленных ножнах так и клюет, так и клюет. Комары постарше, поопытнее, подобной ерундой не заморачиваются, а покупают себе такие насадки на свой комариный писк из самой тонкой фольги, чтобы никакое человеческое ухо их услышать не могло.

Ну, а ближе к лету пойдут заказы от клиентов посолиднее — жуков. Кому железные накладки на рога изготовить для брачных игр, а кому и протезы сделать взамен обломанных. Случаются и крупные заказы, сразу на всю артель и надолго. Это когда старые ежи молодятся и желают ежихам пыль в глаза пускать. Тогда велят они себе все иголочки заточить, чтобы старыми и тупыми не выглядеть. Богатый еж себе еще и наперстки на лапки закажет с подковками. Они перед ежихами любят себя конями представлять. Начнут гарцевать — не остановишь. Но такие игольчатые заказы редко бывают, потому как их все прибирают к лапкам жуки-точильщики.

Месяца через полтора кузнечик набирается такого опыта, что начинает работать не только по металлу, но и по хитину. Тут, в самый разгар полетов, когда все норовят друг дружку облететь, подрезать, а то и просто пополам перекусить, у него работы невпроворот. Кому надкрылья жесткие выправить помятые, кому протез жвал изготовить, а кому усики оборванные аккуратно проволочкой тонкой надставить. Кузнечат они, бедные, от зари до зари. Одно только и облегчает им жизнь — песня. Поют они за работой, не переставая. Народные песни поют и собственного сочинения. К примеру, романс «А напоследок стрекочу…» или «Вот залез один я на травинку» — все и не перечесть. Только «В траве сидел кузнечик» поют редко. Кузнечики — народ жизнерадостный, а от этой песни нападает на них такая зеленая тоска… Только на поминках ее и поют или осенью, когда… Ну, что сейчас об осени говорить — до нее еще Бог знает сколько. Пока молодежь скачет и кузнечит вовсю. Ничего, что неумело.