Читать «Музыкальный приворот» онлайн - страница 404
Анна Джейн
Когда мы с Антоном, кажется, переговорили уже обо всем на свете, небо стало понемногу темнеть, солнце садиться, цепляясь последними лучами за крыши высоток, а на противоположном от него конце небосвода забелел тоненький растущий месяц. Все это красноречиво говорило о том, что в свои права плотно вступает вечер, скоро грозящий перейти в ночь.
Мы стояли под высоким фонарем, который зажегся как раз в тот момент, когда мы оказались рядом с ним, хотя было еще довольно светло для искусственного уличного освещения.
– Интересно, а кто включает-выключает фонари? Вот смотри, – тут же поделилась я с парнем, – сейчас не так темно, чтобы они горели, ведь солнце еще немного светит. А вот ночью, когда освещение действительно нужно, куча фонарей не светится. Зато иногда их можно увидеть рабочими даже днем! Вот кто…
– Застынь, – зачем-то сказал мне Антон, прервав мою речь.
– Что? Зачем? – удивилась я.
– Нет-нет, Кать, не поворачивай голову! Стой так. Хорошо?
– Стою. Только зачем? – никак не могла я взять в толк. Что это с Антоном?
– Минуту.
Он зачем-то отошел чуть назад, сбросил с плеч рюкзак, достал из него большой профессиональный фотоаппарат, в котором я опознала камеру с очень хорошей оптикой, и, вновь попросив меня не двигаться, пару раз сфотографировал. Яркая вспышка мазнула по лицу, но я сумела не зажмурить глаза и даже улыбнулась.
– Хорошо. Катя, поверни немного голову вправо. И чуть вниз, – сказал мне он, настраивая свою навороченную камеру.
Почему-то мне было приятно, что Антон фотографирует меня. Я не чувствовала себя смущенной – напротив, вела себя естественно и даже раскрепощенно. Он щелкнул меня еще с нескольких ракурсов, то отходя вправо, то влево, то и дело настраивая объектив и, кажется, остался доволен результатом.
– А ты просто так фотик с собой взял или любишь фотографировать? – не знала я о таком хобби этого скрытного чудика. Надо же, мы в этом похожи. Я ведь тоже люблю фотографировать.
– Бывает. Интересное занятие. Все. На этих снимках ты будешь похожа на фею, – задумчиво произнес Антон, глядя на полученные снимке на дисплее.
– На фею? Это которая с крылышками? – захихикала я, представляя себя в образе малюсенькой волшебницы, одновременно заглядывая в экран цифрового фотоаппарата, от которого, если честно, сама не отказалась бы. При этом я касалась щекой его плеча, и мне было очень-очень приятно просто от ощущения того, что я могу позволить себе роскошь дотронуться до этого человека. А его снимки и правда были чудесными. Кажется, когда человек хорошо относится к тебе, он и через камеру видит тебя красиво. А если ты ему не нужен, безразличен или противен, то и сфотографирует он тебя не самым лучшим образом.
– Фея с крылышками? – переспросил Антон.
Томас в детстве рассказывал мне и Эдгару, а затем и Нелли, одну и ту же старую шотландскую сказку под названием «Фея и котёл», очень глупого содержания: муж и жена ежедневно получали от феи целый котел мозговых косточек, потому что женщина дружила с волшебницей, но однажды жена уехала, а муж конкретно ступил – он не открыл фее дверь, непонятно чего испугавшись. Волшебное существо очень разозлилось и чуть не скормило мужика и вернувшуюся бывшую подружку своим собакам-чудовищам. Больше фея к супругам не возвращалась, а где тут мораль – я не знаю. Зато папа постоянно где-то ее находил, и каждый его следующий пересказ в корне отличался от оригинала. Но с самого детства в моей темноволосой головушке сидит что-то вроде архетипа: «феи – неадекватные и крайне нервные существа, у которых характер – просто ужас».
Я тут же поведала это все Антону, не забыв пересказать саму сказку в лицах. Он заулыбался и, немного смущаясь, выдал мне к моему восторгу, что для него фея – это «милая девушка, вокруг которой распространяется волшебство».
– Вокруг меня было волшебство? – попыталась я пококетничать, нутром чувствуя, что это у меня не слишком хорошо получается. – Ты перепутал, это фонарь просто желтым светом осветил меня, – тут же принялась я отнекиваться.
– Кать, ты такая глупая.
– Сам дурак, – ткнула я его в плечо. – Антон, можно посмотреть твою камеру?
– Бери.
Я с осторожностью взяла в руки фотоаппарат. Отличная марка, одна из лучших на рынке цифровых камер, полноформатный – такие камеры дают полноценный качественный кадр, соответствующий объектив l-го класса с хорошим стеклом.
– Ого! – искренне восхитилась я. – Да он у тебя просто чудо. Это ведь светосильный объектив, да?
– Да, – отозвался Антон. – Ты разбираешься в них?
– Чуть-чуть, – призналась я. – Я очень люблю искусство фотографии и сама люблю фотографировать, хотя, конечно, я далеко не профессионал.
– И часто ты фотографируешь, Катя? – поинтересовался с интересом Тропинин.
– Не-а. Если только на телефон, – рассмеялась я. – Хотя одно время очень увлекалась – ходила на курсы, читала много монографий, особенно о композиции – мне кажется, это основное в фотографии. Хотя, конечно, техническая сторона тоже очень многое играет.
– И почему ты перестала этим заниматься?
– М? – рассматривала я интерфейс фотоаппарата.
– Почему перестала фотографировать? – задал тот же вопрос светловолосый одногруппник.
– Как-то так вышло, что у меня пропало желание и вдохновение, – призналась я. – И камера, почувствовав это, сломалась. И я никак не могу отнести ее в ремонт. – А ты почему начал фотографировать? – я навела объектив на Антона, пытаясь поймать его ракурс. Он понял, что я хочу его сфотографировать и улыбнулся. Правда, у меня получился лишь один снимок – долго щелкать Антон себя не позволил – покачал головой, словно говоря, что больше не надо, и я поняла его без слов.
– Успокаивает, – было мне ответом. – Умиротворяющее занятие.
– То есть когда ты на взводе, ты берешь камеру и идешь щелкать улицу?
– Вроде того. Тогда и ты ответить, почему начала увлекаться этим?
Я попинала камешек на дороге.
– Мне было плохо, а под рукой оказался фотоаппарат. Он отвлекал меня от всего плохого и грустного, – вздохнула я, решив не вдаваться в подробности. – Антон, мне понравилось, как ты сфотографировал меня. Правда, очень здорово. Я хочу скачать эти фотки. Потом распечатаю.
– Я могу тебе это сделать сам, – удивил меня парень.
– Сам?
– Распечатаю на специальном цветном принтере.
– А, точно! – хлопнула я себя по лбу. – У Нинки тоже такой есть. Спасибо. Было бы здорово. А когда? – не терпелось мне.
– Я живу недалеко. Если хочешь, – он чуть помедлил, – мы можем пойти ко мне и я сделаю все прямо сейчас.
– Кстати, а в фотошопе ты хорошо работаешь? Слушай, если что, ты мне лицо красивое сделаешь, ладно? – тут же попросила я. Эдгар классно в фотошопе разбирается, но его невозможно допроситься, чтобы он дефекты убрал на той или иной фотографии. Брат, называется. Я вот только кадрировать умею да эффекты разные ставить.
– У тебя и так красивое лицо.
Я зарделась.
– Ну все-таки как у тебя с фотошопом?
– Иногда работаю на нем, – убрал камеру в чехол Антон.
– Сложно? – не отставала я.
– Нет, Катя, если хочешь, я могу тебя научить.
– Хочу! Еще как. Вот фотошоп – это точно волшебство. Но я пока с ним не дружу.
– Пойдем ко мне, – чуть более настойчиво позвал меня парень. – Я распечатаю тебе фото, и мы вместе что-нибудь поделаем на фотошопе.
Пойти домой к Антону – вот же заманчивая идея! Я не откажусь от такого соблазнительного предложения.
Вау, а если он там тебя… того?
С ума сошла? Это же не знойный мачо-мэн Кей или какой-нибудь извращенец Келла, это Антон Тропинин. Милый и хороший мальчик.
Маньяки тоже, знаешь ли, в глазах других нормальными казались, даже тихими и спокойными…
Умолкни. Это мой Антон. И я ему доверяю. Кстати, надо не забыть его пригласить и к себе в гости, а то меня родственники уже достали. Каждый из них считает своим долгом едва ли не ежедневно спросить о том, «как дела у твоего Антона?» и «почему он не приходит, неужели даже он тебя не выдержал?». А сестра до сих пор выведывает у меня: «правда ли, что у тебя два парня, а то все сплетничают, что у тебя их четыре». На изумленные вопросы о таком количестве моих возможных кавалеров Нелли отвечала лишь, что только хранительницы слухов, то есть Фроловна и прочие подъездные бабки владеют этой информацией, а она, Нелли, им не верит, потому что «четыре парня для такой, как я, это явный перебор».
– Пошли, если, конечно, я тебе не помешаю, – кивнула я молодому человеку.
– Ты что, не помешаешь. Только… у меня немного не прибрано, так что не обращай внимания на беспорядок. В некоторые комнаты лучше… просто не заходить.
– Можно подумать, у меня всегда прибрано! – воскликнула я, обрадованная приглашением. – Ты бы видел сейчас мою комнату! Нелька искала какую-то пропавшую тетрадку по математике, так она перевернула вверх дном и шкаф, и оба письменных стола. На полу ступить негде уже второй день. Я ей говорю – убирайся, ты же все это натворила, а она мне твердит, что уберет, но ее наглые руки все никак до этого не могут дойти. Живем, как в свинарнике.
До дома Антона мы дошли за минут двадцать-тридцать, чуть поплутав по центру. Посмотрев на место жительства Тропинина, я едва не присвистнула – еще один здоровый элитный домина, недавно построенный. Такое чувство, что большинство моих знакомых – жуткие богатеи, живущие в крутых домах. У меня скоро будет комплекс неполноценности на этой почве. Ах да, кто-то из родителей Антоши – бизнесмен, а им, как известно, положено жить в роскошных квартирах – статус обязывает. Как ехидно размышляет Леша, «если наши отечественные олигархи и прочие короли российской жизни будут жить не в шикарных хоромах, а в обычных квартирках, то другие бизнесмены начнут думать, что они, олигархи, в бедственном положении, раз не могут приобрести крутой хаты, и не станут вести с ними никаких дел».
– Красивый дом, – сказала я Антону, когда мы входили в единственный большой подъезд, пройдя мимо поста секьюрити.
– Да, правда, только безжизненный. Мне твой больше нравится, – ответил парень.
– Правда? А мне твой. Махнемся? – предложила я тут же.
– Ты еще квартиры не видела.
– О, это зловеще звучит. Дизайнер плохо обставил, что ли? – не поняла я его.
– Вроде того.
На бесшумном и скоростном лифте (лифт! Сколько воспоминаний и эмоций!) мы добрались до седьмого этажа, а уже через минуту оказались в большой и светлой квартире, в которой имел честь проживать Антон.
– Ого! Ничего себе, – с восторгом стала осматриваться я.
Квартира в стиле минимализма и хай-тека! Я такие только в журналах видела и в Интернете! У Нинки, конечно, квартира тоже не бедная, но обстановка в ней иная: классическая и тяжеловесно-торжественная. А тут все иначе: современно и легко.
Вокруг много свободного пространства, прямые линии, холодные и блестящие металлические или белые тона, изредка разбавленные чем-нибудь сапфировым или изумрудным, зеркала, витражи, создающие изумительную техно-сказочную воздушность, сложные потолки со встроенными светильниками.
– А мне у тебя безумно нравится, – вертела головой я. Взгляд мой наткнулся на абстрактную сине-зеленую картину в прозрачно-голубой раме. Где-то я такую видела… Точно видела. И кажется, рама должна быть полой, и в ней должна находиться подкрашенная вода с пузырьками.
– Да, ты правильно поняла, это рисовал твой отец, – проследил за моим взглядом Тропинин. – Я в прошлом году приобрел ее. Картина называется «Вода играет».
– Я вспомнила. Ты действительно любишь его работы. А эта картина вполне подходит интерьеру твоей квартиры. Здесь так классно!
– Да?
– Да.
Я не лгала. «Сплетение пространства и света», как называет хай-тек-интерьер Томас, мне очень и очень нравилось, как и простые геометрические формы мебели и изящная простота цветовой гаммы.
А еще здесь пахнет свежестью и сандалом. Аромат едва уловим, но около дверей чувствуется более всего. Ого, неужели у Антона в квартире те самые навороченные двери с запахом? Отпад! Надо же, а по Антоше все же не скажешь, что он такой вот… крутой.
– Ты ведь здесь не один живешь?
– Нет. С отцом. Но сейчас он в отъезде. Очень долгом отъезде, – ответил молодой человек.
– Наверное, поэтому ты так часто и прогуливаешь, – не удержалась я от маленького подкола. – Это потому, что твой папа тебя не контролирует.
– Нет, не поэтому, – улыбнулся парень, – он никогда меня не контролирует. Меня не нужно контролировать.
– Ты уже большой мальчик? Поэтому не нужно? – лукаво взглянула я на парня, прислонившегося к стене и с полуулыбкой наблюдавшего за восторженной мной.
– Ты права, Катя.
– Нет, тебя нужно контролировать. Потому что тебе только кажется, что ты большой мальчик. Ух ты, – ткнула я пальцем в нечто, похожее на белую гигантскую виноградную гроздь, свисающую с потолка. – Это что, Антош?
– Светильник.
– Оригинально. Папа помер бы от зависти! – восхищенно произнесла я, рукой проводя по светло-серой стене, в которую был вмонтирован еще один идеально круглый синий осветительный прибор, больше похожий на нарисованную в стене окружность, нежели на источник света. – А какие потолки классные! Как будто ступенчатые!
– Проходи дальше.
Чудной холл плавно перетекал в гостиную, и я поспешила оказаться в ней, осторожно ступая по мягкому однотонному синему ковру с большим ворсом. Надо же, стены, потолок, полы – все одного серого оттенка, и граница между ними от этого почему-то словно стирается, и кажется, что ты оказался в слегка сюрреалистичном помещении без углов. Зато вся мебель тут черно-белая. Из ярких пятен – только этот удивительно мягкий ковер, тонкие полочки длинного и изогнутого стеллажа с металлическими креплениями и высокие спинки простых с виду стульев около бара и обеденного стола в противоположном конце комнаты, который явно служит неким «обеденным уголком».
– В одной комнате сразу две зоны, – пояснил тут же Антон, – одна – для отдыха, вторая – что-то вроде столовой. Видишь вон тот желтый проем?
– Да. – пригляделась я. – А что это?
– Все думают, что это просто элемент декора, но на самом деле это вход на кухню. Нужно коснуться этой импровизированной двери в любом месте, и она сама отползет вверх.
– Я в шоке, Антош. Чего только архитекторы и дизайнеры не напридумывают! А сколько у тебя здесь комнат?
– Пять.
– И все в таком стиле? – не поверила я, продолжая медленно осматривать помещение.
– Да, к сожалению. Отец так захотел, потому что модно.
– И тебе совсем не нравится, что ли?
– Нравится, но не совсем, – туманно ответил молодой человек и повел меня дальше.
Мы сели на прямоугольный черно-белый диван с металлическими ножками и подлокотниками, стоящий посередине огромной комнаты напротив серебряного домашнего кинотеатра. Его огромный экран был виден, кажется, из всех точек комнаты. Например, как пояснил Антон, его удобно было смотреть из-за стеклянного полукруглого бара, отделанного хромированным металлом. Около бара, на серой стене, виднелись черно-белые фотографии в легких серебристо-фиолетовых рамках, развешанные в строгом порядке по стене.
– Сейчас я попытаюсь тебя удивить.
– Как?
– Увидишь.
Антон протянул руку к стеклянному столику впереди, украшенному хрупкой белой вазочкой, откуда одиноко и гордо торчал синий-синий искусственный цветок, и взял со стола большой пульт. Затем нажал на пару кнопок, и серые строгие жалюзи принялись закрываться, и одновременно с этим в определенном порядке включились все источники света в комнате: верхнее освещение, галогенные лампы в стенах и струнные светильники.
Да, ему удалось удивить меня.
Пара мгновений – и мы с ним оказались словно в другом помещении: залитом нежно сиреневым плотным светом, который сгущался вокруг дивана, освещая его. Кое-где в комнате фиолетовый перемежался с темно-синим и нежно-салатовым, создавая причудливые узоры.
– Антон, мы как будто бы в клубе! – с восторгом огляделась я. – Как тут красиво! Я никогда не думала, что такой стиль в интерьере может быть уютным.
– А я не чувствую в этом доме уюта, – вздохнул почему-то он. – Стараюсь бывать здесь не слишком часто.
– Почему? – с сочувствием спросила я. Для меня дом очень многое значит. А куда еще идти человеку, как не домой? Дома должна быть семья, то есть те, кто тебя ждет. Бедный мальчик, неужели его действительно некому ждать?
– Здесь всегда пусто, – словно прочел мои мысли одногруппник. Он не жаловался, нет, его слова звучали как констатация факта.
– Если тебе будет скучно или одиноко, приходи ко мне в гости, – тут же сообщила я Антону.
Он не ответил, только улыбнулся краешком губ. Это значит, он придет? Ты же придешь ко мне, правда?
– Почему мне иногда хочется тебя пожалеть? – спросила я вдруг тихо, повернувшись к нему. Рядом с ним я иногда чувствую себя матерью Терезой. И хочу дарить тепло.
– Я не знаю, – он немного грустно улыбнулся.
Мне вдруг показалось, что он едва себя сдерживает от какого-то необдуманного поступка, и это дается ему тяжело. – Ты делаешь со мной что-то странное.
– Что же?
– Делаешь уверенным в себе. И я постоянно думаю о тебе.
– Я тоже о тебе часто думаю, – сказала я. – Ты один из самых необычных людей, которых я встречала. – И я засмеялась, приглядевшись к парню.
– Ты что? – не понял причину моего смеха хозяин квартиры.
– Твой дом напоминает мне космический корабль, а ты сам – инопланетянина! – обрадовала я его милым сравнением. – У тебя лицо фиолетовенькое такое, как у инопланетянина, из-за освещения. У меня, наверное, тоже, но все равно смешно.
Антон нажал еще на какую-то кнопку на пульте, и по комнате медленно закружились светлые снежинки и звездочки.
– Чудеса светотехники! Я тоже такую штуку себе домой хочу.
Он ничего не ответил, просто сидел и смотрел на меня, подтянув одно колено к себе и положив на него подбородок. Я улыбнулась ему. Почему он такой милый? И почему я хочу его обнять?
Никто этого не знал.
Пару минут мы просто молчали. Я уж хотела напомнить парню о том, зачем мы пришли к нему домой, но почему-то у меня вырвалось совершенно другое.
– С тобой что-то не то.
– Что?
– Ты расстроен. Или переживаешь из-за чего-то. Может, чувствуешь себя плохо?
– Нет. Если только морально плохо. Но ты не должна об этом думать. Кать… – Антон что-то хотел сказать, но не стал продолжать, и опять повисла долгая тишина.
– Ты сегодня чудовищно напряженный, – покровительственно произнесла я, чувствуя ответственность за молодого человека, как за маленькую собачку (кстати, один из плюсов в общении с Кеем – я не чувствую никакой ответственности!), – что-то плохое случилось?
– Нет, – покачал он головой.
– Точно? Ты сегодня, как мы вышли из «Лапландии», странный.
– Катя, тебе кажется.
– Ты от меня так просто не отвяжешься! – погрозила я ему кулаком, решив взбодрить. Мне захотелось подурачиться, пока волшебство современных световых эффектов не пропало, и я, чуть подумав, какой бы фортель мне выкинуть, на коленях переползла весь широченный диван, остановилась около Антона и, взяв его лицо в ладони, поцеловала в щеку и неожиданно, от чего он вздрогнул, слегка укусила за нос. Когда я была маленькой, я частенько так делала – кусала всех за носы.