Читать «Нас там нет» онлайн - страница 29

Жалели ее, убивались-плакали, но были уверены, что ей сейчас лучше. Как будто сами там побывали, в Царстве Божием.

А Равшан любил лягушек. Он их не мял, осторожно держал в кармане, кормил червяками. А его бабушка всегда за это на него кричала и даже его любимую лягушечку раздавила. Прямо у него на глазах. Он ее соскребал потом и плакал. Как будто эта лягушечка бабушкино ела.

И ничего при этом нельзя такого хлопотного для взрослых. Мы же им не мешаем, когда они хотят водку пить и песни орать, или ругаться с балкона, или возиться в темноте. Они считают, что для нас живут и работают, не покладая рук. Это неправда. То есть, если бы не мы, они бы гуляли целый день и цветы нюхали. И не работали бы, и не стирали, и кашу не варили.

Погуляли бы неделю и умерли потом от голода и грязи.

А мы бы смотрели на них из Царства Божьего.

* * *

Чтение чужих рассказов, наблюдения за жизнью и подслушивание взрослых разговоров составляют основу детского познания окружающей жизни.

Знание дает возможность поставить жизнь на колеса правил и уже дальше катить в ней осторожно и осмотрительно.

Образцом жизни для меня служила жизнь стариков.

Иногда в кино я видела, как скачут на конях, стреляют, бегут, ездят быстро на машинах или воюют, — это все не имело к нашей жизни никакого отношения. А вот собирание желудей на трамвайной остановке, приготовление лапши, радио, кефир, газетные вырезки и наблюдение за небом, если самолет пролетит, — это имело. Мне хотелось как-нибудь проскочить ответственную и решительную взрослую жизнь и скорей состариться миленькой старушкой.

Жизнь стариков похожа на жизнь маленьких детей, ко взаимному уважению. У нас одинаковые цели жизни на каждый день, разумные и ясные. Мы не хотим ничего такого, что не пригодилось бы ежедневно.

У нас одинаковые радости от солнца, еды и ветерка. Мы не ходим на работу, не ездим далеко одни.

Мы обнимаемся вечером, когда слушаем радио. Мы неуклюже танцуем и смеемся просто так. Мы застегиваем друг другу сандалии и пальто и подкладываем большие вишенки на тарелку. Мы оба тайно знаем, что это скоро кончится, и каждому придется уйти в свою сторону.

Считается, что детская сторона лучше.

* * *

Я фрукт, созревший к съéденью Печалью и обманом, Из темноты невéденья Явился слишком рано.

Сейчас вот поднимусь над всеми вами и улечу, пока вы тут в очереди гневаться стоите: кляксы, рваные тетрадки, ворованное варенье, обгрызенные ногти, расчесанные болячки.

Сейчас все упадут и умрут, если Пушкина не выучить. Можно выйти к доске, закашляться до посинения, разрешат попить из учительского стакана. Но если не перестать кашлять, пойдешь в медпункт, а там и звонок скоро. Идешь в медпункт и думаешь в окно улететь, нащебетаться всласть и лечь спать, как больной, когда тебя любят и не лезут.

Неведение обещает свободу. Не ведаешь душой границы чужих смыслов. Где она, причина, от которой так все по цепочке потянулось? Одно «нет» за другим.