Читать «Нас там нет» онлайн - страница 122

Лариса Бау

И так долго. Пока не случилось оно, нелепое, неведомое, неумелое, с недоумением со стороны холодной мысли.

— Во смеху-то…

— А ты что думала?

— А он что сказал?

— Говорит, где твоя девичность?

— Ой, ну а его какое дело?

— Ну не знаю, я ничего не поняла…

Да чтоб они провалились, советские прокрусты…

* * *

Да будь моя воля, у меня все бы сверкало, все золотце-серебренце, зеркальное, лаковое, ну всё: и стены, и мебель, и тапочки, и полотенца, и посуда, и одеяла стопочкой, и слоники, а уж про выходное и говорить нечего.

А что не золотое — то истошно малиновое и сиреневое с просто блестками.

Культурные люди не разговаривали бы со мной, и меня обволок бы общественный вакуум. Навсегда.

Потому как, даже если перейти потом на серое с серым, никто бы не простил, боясь рецидива и тени на репутацию.

Глупость и заносчивость можно свалить на печали детства.

Бесшабашность и азарт — на смелость молодости.

Подлость и предательство — на мудрость зрелости.

Неблагодарность и равнодушие — на слабость старости.

Дурной вкус даже на врожденное слабоумие свалить не пройдет.

Вот и есть у меня серое пальто и черные ботинки, всё для вас, культурных…

Эпилоги

Салоники, Греция, октябрь 2009 года.

Балкон, кофе, сигаретки.

Тридцать три года не видались.

Это я, я, вон, смотри, колечко это помнишь? Мне твоя бабушка подарила. Я его уже два раза расширяла, опухают пальцы, а не снимаю, оно у меня талисман в жизни. Как мне твоя бабушка советовала: горько станет, потри колечко, поговори с ним, выведет тебя опять на дорогу.

— Ну что, выводило?

— Конечно, вон, живая-толстая, живу-поживаю? Так по-русски правильно я говорю? Да не плачь ты, мы свое отплакали. Видишь, вон свиделись, как это ты говорила: осталась за железным занавесом. Выбралась из-под него, слава богу. Эх, тесно жили, я на полу спала под столом, а ты на сундуке… А помнишь, за яйцами стояли, у меня чулок отстегнулся… как переживали из-за ерунды. А танцевали как? Под «Риголетто»? Нее, это под «Паяца», Леонкавалло, «смейся, паяц, над разбитой душою»… уж посмеялись…

Как тут жили? Да так и жили каждый день. Я быстро устроилась, квартиру купила. Дочка росла умненькая, мне награда. Тут мне только вдовцы светили, тогда строго смотрели, отсталая страна: одиночка с ребенком. Я не захотела. Тут все знаешь чего боятся? «Комплекс Вуди Аллена» называется. Подрастет чужая дочка, отчим-старик свататься будет. Даже в газетах пишут…

Да он еще в Ташкенте ни гроша не давал алиментов, а тут… Как-то ему дочка написала, просто так, познакомиться. Была у нее внутри обида, что бросил ее, что знать не хотел. А он обратно пишет: хочу на островах отдохнуть, сделай мне гостиницу… ну и послали его по матери… прости уж, что так говорю.

И ты говоришь по матери? А твоя бабушка не разрешала нам, помнишь? Помнишь, мы в подвале на стене написали «х*й»? Где все равно никто не видит… смелые, героини прям, дурочки… а ржали-то как. И это слово, ну как его, тихо, папа подходит…