Читать «Под знаком четырёх» онлайн - страница 83

В самый разгар ее популярности появился у нее и мощный противник — американец Рэймонд Чандлер. Он отвергает литературные приемы Кристи, не считает ее сюжеты, а также персонажей достаточно правдоподобными и оправданными с точки зрения реальной жизни, в частности прием «убийство в закрытой комнате» и то, что преступником оказывается наименее подозрительный персонаж. Не нравится ему и то, что в заключительном объяснении всплывает «слишком много» мельчайших подробностей и обстоятельств, которые «ни один рядовой читатель не в состоянии запомнить». И поэтому, утверждает Чандлер, нечестно строить на этой невозможности все помнить разрешение детективной загадки, это все равно как требовать от читателя глубокого знания «химии, металлургии или брачных обычаев патагонских землероек». С точки зрения Чандлера, нельзя, чтобы детективу угрожала слишком явная, смертельная опасность, а у Дойла и Кристи это есть; нельзя также нагнетать такой страх у читателя, что он едва может «усидеть на стуле», — а в «Собаке Баскервилей», в романах «Десять негритят» и «Конь Блед» присутствует именно такой леденящий иррациональный страх. Рассуждает ли Чандлер о способах получше замаскировать тайну, чтобы читатель заранее не догадался, он походя «уличает» Кристи в умении «прятать ключи», «обманным» образом сконцентрировать внимание читателя на каком-нибудь второстепенном обстоятельстве, отводя ему глаза от главного, и обрушивается на ее знаменитый роман «Убийство в «Восточном экспрессе»». Чандлеру не по душе и авторская холодность Кристи, и то, что она (в отличие от Сименона) так мало уделяет внимания жертве, «трупу».

Однако авторская отстраненность Кристи зависела и от того, что ее взгляд на человеческую натуру вообще был лишен иллюзий. Понятно поэтому, почему она так высоко ставила драму «Пер Гюнт» любимого Ибсена, с ее многозначительным и удручающим символом человека как «оловянной пуговицы без ушка», — ни к чему не приспособленного, никчемного эгоиста, врага устойчивости бытия. А самым важным условием человеческого существования Агата Кристи считала стабильность общественных устоев, надежность опробованных веками традиций. По ее романам 20-х годов вполне можно судить об особенностях «стабильного», то есть консервативного западного мышления, существовавшего в постоянном страхе перед политической угрозой с Востока. А как известно, политические страхи и консервативные опасения имеют свойство мистифицировать сознание, и тогда нередко возникает мысль о сатанинских кознях темных сил, о таинственном непостижимом зле, словно разлитом в мироздании, причем это зло внезапно приобретает черты конкретного социального заговора.

Так было и в случае с Агатой Кристи: политика лейбористов в 20-х годах и всеобщая забастовка английских рабочих в 1926 году ей казались инспирированными «большевиками». Чувствуется в ее романах, особенно 20-х годов, и типичная «английская нелюбовь к иностранцам» (как это чувство называл Диккенс), и нередко с антисемитским оттенком. Бесчеловечность антисемитизма Агата Кристи поймет позже и ужаснется, когда большой поклонник ее таланта, очень интеллигентный немец, вдруг скажет, что «всех евреев надо уничтожить». Возможно также, что и патриотизм с шовинистическим подтекстом вызывает у Кристи сомнения уже в 20-е годы. Вряд ли случайно националистическими предубеждениями наделена несимпатичная миссис Экройд, которая утверждает, что иностранцам недоступен английский образ мышления. Характерно и отношение Кристи к английскому поместному дворянству, а дворянство, как было известно читателю из романов Джона Голсуорси, являлось самой «Стабильной» силой, костяком отживших традиций. И хотя не стоит искать у Кристи столь же глубоких социальных прозрений, что у Голсуорси, она также и с течением времени все чаще отмечает, как беднеет и поступается принципами родового достоинства английское дворянство: скоро, например, оно станет превращать фамильные усадьбы в доходные дома или гостиницы, как мы это видим в знаменитой пьесе Кристи «Мышеловка» (1952).