Читать «Стрекоза ее детства» онлайн - страница 77

Он написал статью, в которой безжалостно высмеял жалкие претензии современной эпохи на гениальность. Он просто напомнил, что первые наскальные рисунки, изображавшие зубров, медведей и отпечатки рук, появились за тридцать пять тысяч лет до Рождества Христова. Прошло каких-то восемь тысяч лет, и homo sapiens научился рисовать на стенах пещер силуэты себе подобных. Еще двадцать три тысячи лет спустя, к четвертому тысячелетию до Р.Х., развитие искусства дошло до первых нестилизованных лиц. Зато в XX веке революции провозглашаются на каждом шагу, в каждом новом сезоне обязательно происходят решающие концептуальные прорывы — все это вызывало его негодование. Любая эпоха, как истинная мать, гордится своими детьми, считая их безусловно лучшими. Но для Гранвеля не существовало ничего новее шедевров прошлых лет.

И хотя сейчас, перед Фио, он упивался самобичеванием и заявлял о своем неверии в это фальшивое общество притворщиков, в котором играл одну из ключевых ролей, оправдывая собственное лицемерие лживостью окружающих, однако в принципе в разгаре полемик и на презентациях выставок он с превеликим удовольствием красовался в своих дорогих и важных костюмах.

— Видите ли, я все равно что повар, который не верит в кулинарное искусство. Мне не нравится, как еду готовят, подают и обсуждают. Но это единственное, что я умею делать, и причем виртуозно. И когда я оказываюсь на кухне своего знаменитого ресторана, меня охватывает пыл страсти и нужные ингредиенты сами оказывается в руках. И я готовлю разные блюда, потому что в зале сидят клиенты и хотят есть. Это голод, он-то все и меняет.

Тут наконец явился братец Жанетты с полным комплектом инструментов взломщика. Он вошел совершенно бесшумно, весь в черном, его лицо было скрыто под маской. Фио понравилась его стройная фигура, которую еще больше подчеркивала облегающая одежда. На прощание она пожелала удачи человеку за дверью и потихоньку смылась. На улице Пернети моросил дождик, она присела на какой-то подоконник. Она чувствовала себя грязной и подумала было, что это из-за дождя, но ощущение шло изнутри. Особняк Гранвеля со всеми его коллекциями лишь дополнял картину изобилия и роскоши, знакомство с которой она начала два месяца назад, и хотя умозрительно ее забавляли эти демонстрации величия, физически, не умея отделять себя от мира, она была подавлена. Она не давала этим людям никаких моральных оценок, разве что ее собственный организм оказался на такое способен. Она чувствовала, что, меняя окружение, меняется сама.