Читать «Стрекоза ее детства» онлайн - страница 70

~~~

Статья Серве де Каза, как и ожидалось, спровоцировала скандал. Так сказал Шарль Фольке, и Фио, хочешь не хочешь, пришлось ему поверить. Фио, без всяких сомнений, уже превратилась в настоящую звезду. Знаменитая певица и актриса М. приобрела одну из ее работ. Видела ли она эту работу? Конечно, нет. Тут Шарль Фольке назвал сумму, которую М. за нее заплатила, но она не произвела на Фио никакого впечатления, показавшись ей абсолютно заоблачной. Она растерянно улыбнулась. «Это и есть признак истинной славы, — сказал ей Божарски, — ибо настоящая звезда не тот, на кого все кому не лень пялятся на улице, а тот, кого признают другие звезды».

Фио решила приостановить свои занятия в этом году. Поскольку сочетание унылой и серьезной университетской жизни с бурной избыточностью мира искусства вызывало все больше сложностей. Она подозревала, что потом ей будет нелегко вернуться к рутине повседневности. Но обещала себе, что с сентября возобновит учебу, собрав достаточно денег, чтобы не нуждаться еще долгое время. И судя по всему, сделать это будет несложно, учитывая, сколько заплатила М.

Алумбрадос Гранвель взял в руки кисть в самом раннем возрасте; еще не умея читать и писать, он уже рисовал слова и целые фразы. Юному дарованию не исполнилось и шести лет, когда состоялась его первая выставка; в десять он уже стал знаменитостью; в тринадцать попробовал героин, одновременно заработав свой первый миллион; в пятнадцать оказался самым молодым членом Общества анонимных алкоголиков. До двадцати пяти лет он был в зените славы и занимал высшие позиции в мире искусства; его полотна, скульптуры, инсталляции стоили баснословных денег. Ему посвящались целые главы в книгах по истории современного искусства, его блестящая теоретическая болтовня стала новым евангелием искусства. Лет пятнадцать он пробыл признанным гением и всеобщим любимцем.

А потом, в один прекрасный день, когда ничто не предвещало беды, вдруг, разом, все критики, коллекционеры и музейщики сочли его до того отсталым, что и все прошлые его шедевры оказались записаны в разряд пережитков прошлого. Когда ему стукнуло тридцать, о нем уже больше никто не вспоминал и он пропал из виду лет на десять. Никто не знал, чем он занимался все это время. В день своего сорокалетнего юбилея он объявился как ни в чем не бывало, и прежние знакомые с трудом его узнали: облик некогда молодого человека поблек, вытесненный новым Гранвелем, загорелым и располневшим. Несостоятельность его работ по-прежнему ни у кого не вызывала сомнений, но в его судьбе — ребенка столь стремительно вознесенного к вершинам славы, — чуялись некая роковая тайна и соблазнительный привкус трагедии. Гранвель благоразумно оставил собственное творчество и вложил свое состояние в первоклассную коллекцию искусства. С упорством, достойным восхищения, он вернул себе место под солнцем в мире, отвергнувшем его, но уж теперь это место надежно защищало его от всех невзгод идущей здесь войны — он стал авторитетным критиком, которого опасались, и одновременно известнейшим галерейщиком. На игровом поле он занимал позицию, противоположную авангардизму Грегуара Карденаля и его приспешников, наподобие Герине Эскрибана.