Читать «Причина преображения Ф.М.Достоевского...» онлайн - страница 11

«В Белинском (тем более в Герцене) был уже потенциальный марксист», - верно утверждал Н.Бердяев, -  «Белинский предшественник большевистской морали…», «У Белинского в последний его период можно найти оправдание “чекизма”». 

Этот кровавый чекизм либералов мы наблюдаем сегодня в более грандиозных  планетарных  масштабах. Примерно через 70 лет после жутких слов В.Белинского - насильственно «к счастью» через кровавый террор в России вели русский народ большевики. И теперь, продолжая эту жуткую либеральную традицию якобинцев, -  на нашей планете  многие  народы (иракский, югославский, ливийский, афганский, сирийский, русский и пр.) через насилие, смерть и кровь ведут к «счастью», «свободе» и «демократии» США и союзные с ними силы…  

Достоевский понял всю жуть Белинского на сто лет раньше Бердяева, но - только после каторги. А в 40-х Белинский опекал молодого Ф.Достоевского, настойчиво убеждая его писать социальные политические произведения. Эта  настырность Белинского вызвала протест у Ф.Достоевского, считавшего творческую свободу священной, и он, ослушавшись Белинского, написал по своему усмотрению несколько рассказов и две повести «Хозяйка» и «Двойник».  

Эти произведения  взбесили Белинского, вызвали его гнев и критику, и он в своей воинственной, хамской манере написал: «Фантастическое в наше время может иметь место только в домах  умалишенных, а не в литературе, и находится в заведывании врачей, а не поэтов». А самое ценное в произведениях Достоевского – глубокий психологизм Белинский назвал — «нервическая чепуха». 

«Первая повесть моя "Бедные люди" восхитила его, но потом, почти год спустя, мы разошлись» - констатировал Ф. Достоевский. Он порвал отношения с «авторитетным» деспотом и пошел своим  творческим путем, но Достоевский не попрощался с либерализмом, не порвал ещё с революционностью, с большевизмом того периода, он ещё оставался убежденным либералом. 

Достоевский вспоминал убеждения периода своей молодости и глупости: 

«Мы еще задолго до парижской революции 48 года были охвачены обаятельным влиянием этих идей. Я уже в 46 году был посвящен во всю правду этого грядущего “обновленного мира” и всю святость будущего коммунистического общества еще Белинским…    

За достижение цели мы тогда приняли то, что составляло верх эгоизма, верх бесчеловечия, верх экономической бестолковщины и безурядицы, верх клеветы на природу человеческую, верх уничтожения всякой свободы  людей, но это нас не смущало нисколько. Напротив, видя грустное недоумение иных глубоких европейских мыслителей, мы с совершенною  развязностью немедленно обзывали их подлецами и тупицами. Мы вполне поверили, да и теперь еще верим, что положительная наука вполне способна определить нравственные границы между личностями единиц и наций…