Читать «Закон Шруделя (сборник)» онлайн - страница 76

— Блин, Вов! — разозлился Гриша. — Я не с Марса. Я тоже отсюда. Что ты мне рассказываешь?

— Да. Но из другого же времени.

— Ну и что?

— В разное время разные девушки. Я вот смотрю на портреты девиц какого-нибудь семнадцатого века. Крокодил на крокодиле, а ведь, поди ж ты — первыми красавицами считались.

— Так то ж сколько веков назад, а здесь тридцать лет всего прошло. В смысле пройдет. Да и не в девушках дело… У меня там… не знаю… родители, друзья…

— А я? — обиделся Шрудель. — А я что, не друг?

— Да друг, друг, — успокоил его Гриша.

— Но не родитель, — подытожил Шрудель. — Ясно. А вообще ты прав. Валить надо отсюда. Не дают, гады, дышать свободно.

Очевидно, что Гришино приключение он воспринимал как некую степень свободы, доступную только Грише, и явно завидовал. Словно Гриша по доброй воле переместился в прошлое.

— Кто это тебе не дает?

— Знаешь, еще десять лет назад казалось, что вот-вот, и мы куда-то сдвинемся. Мы — последние из могикан. Мы застали свежий ветер. А теперь все. Суховей. Следующее поколение советских людей будет жить при идиотизме. Никто уже ничем не интересуется, в кино на какое-то дерьмо ходят, на кухнях спорят о новых шмотках. Ниже некуда. Я думаю, уже не будет другого времени, когда люди будут настолько равнодушны к стране, к будущему, к смыслу жизни, к искусству. Что мы имеем на данный момент? Фактически коммунизм.

— Не понял.

— Деньги как пережиток капитализма. Все вернулось к натуральному обмену. Билет на Таганку купить за деньги невозможно, зато можно обменять на подписку на полное собрание сочинений Сервантеса, та в свою очередь равняется модной рубашке. Соображаешь? Искусство стоит с джинсами в одном ряду. Оно в моде! В самом дурацком смысле этого слова. Оно из искусства превратилось в товар.

Гриша усмехнулся, вспомнив, что эту мысль он уже слышал от Данилова в далеком будущем.

— Лучше, когда искусство в моде и стоит, как ты говоришь, пары заграничных шмоток, чем когда оно вообще ничего не стоит.

— Ты думаешь, такое возможно? — поднял на него глаза Шрудель удивленно.

— Уверен. И суховей… какой-никакой, а все же ветер. Пусть и не самый свежий. Хуже, когда никакого ветра.

— Черт… — потер лоб Шрудель, — может, ты и прав… может, есть куда падать… Но ведь, если верить тебе, не за горами новые времена… А, впрочем, ты все равно свинья.

— А я здесь при чем? — удивился Гриша столь неожиданному выводу.

— Да ты ж, гад, меня всякой надежды лишил! Вот рассказал про эту вашу перестройку. А зачем?

— То есть как? Это ж правда.

— А на хера мне такая правда? А теперь, выходит, и жить незачем: ведь я знаю, что надо пятнадцать лет ждать, чтоб здесь что-то изменилось. Понимаешь? Вот что страшно. Иногда знание страшнее незнания. Мой отец, например, верил в Бога. Хотя махровейшим коммунистом был. Не знаю, как это в нем уживалось, но я ему завидовал. Потому что, как ни странно, для него все было четко и понятно. Я вот тоже не хочу быть ни в чем стопроцентно уверенным. Хочу иногда верить в тарелки, а иногда в хаос, а иногда в Бога. В этом моя свобода. А теперь ты мне не оставил никакой лазейки, бляха-муха! Знать, что этот гребаный Союз рухнет под железной пятой демократии только через пятнадцать лет — это ж мука!