Читать «Закон Шруделя (сборник)» онлайн - страница 41

— Андрей Алексеевич, советская интеллигенция в моем лице выражает решительный протест против затягивания начала диалога. Нельзя ли ускорить процесс, а то у нас еще дел по горло. Я знаю, зачем ты пришел. Ты знаешь, что я тебе отвечу. Что время-то тянуть? Мой ответ — нет, а если хочешь есть, делай себе бутер и наливай чай — сегодня гуляем.

И он с каким-то вызывающе непотребным бульканьем отхлебнул из чашки.

— Ну, хорошо, хорошо, — сдался Дерюгин, — нет так нет, хотя ты даже не знаешь, о чем речь.

— И не хочу знать, — прыснул чаем и замахал руками Шрудель, — опять ваш какой-нибудь профессор или физик обосрался, а я почему-то должен за ним убирать.

— Зачем так грубо? — поморщился Дерюгин.

— Значит, угадал. И кто у нас теперь в психушку загремел?

— Кузьменко.

— Это еще кто?

— Ну ты даешь, — едва не захлебнулся от возмущения Дерюгин, — это же ядерщик! Мировая знаменитость. Слушай, Вов, я же тебя не прошу идти на Красную площадь с плакатом.

— И на том спасибо.

— У нас и без тебя хватает подписей.

— Вот и отлично.

— Но нам нужны журналисты, хотя бы номинально — списки публикуются на Западе, им надо знать, что пресса тоже в загоне, а не только какая-то литературная и научная элита. А журналистов у нас мало. Ты же сам говорил, что не согласен с политикой СССР.

— Внешней политикой, — иезуитски уточнил Шрудель.

— Ну, пусть внешней. Вот и пришел момент заявить об этом открыто и войти в историю. У нас в списке Рубановский с Фляйшманом.

— Ой, ой, шо ви такое хаварите, — переходя почему-то на юмористический одесский акцент, закачал головой Шрудель, — Рубановский с Фляйшманом. Это ж два таких поца, каких еще надо поискать. Один обиделся на советскую власть, шо она его бездарную книгу зарезала, другой — шо ему кино не дают запустить. И потом, я с вас умираю — шо за высокие слова: войти в историю. Войти с вами в историю — это значит в нее вляпаться. А это, вы меня извините, две большие разницы.

— Ну, ладно, — обиженно отмахнулся Дерюгин, — твое дело. Сиди в своей норе.

— Да, я сижу в норе, — ответил Шрудель с театральным пафосом в голосе, — но в своей норе я делаю больше, чем вы все, вместе взятые. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что, когда земля изрыта норами, фундамент проседает и здание заваливается набок. А вы бегаете со своими списками и думаете, будто что-то меняете.

— А Григорий тоже такого мнения? — повернулся к растерянному Грише Дерюгин.

— Я…

— Григория не впутывай, он вообще израильский шпион, — вмешался Шрудель и запихнул остаток бутерброда в рот, — ему наши проблемы до лампочки. У них своих хватает. Ливан шалит, Сирия безобразничает. Да, Григорий?

— Это Вова шутит, — успокоил Гриша гостя. — На самом деле…

— На самом деле, — бесцеремонно встрял Шрудель, допив чай, — у нас дела. И нам пора. У нас дела, и нам пора. Стихи прям какие-то. К чему бы это?

— Ладно, — встал Дерюгин с гордо-обиженным видом, — собственно, ничего другого я и не рассчитывал от тебя услышать. Очень все это грустно.

— Грустно, — утвердительно кивнул Шрудель и шлепнул кусок докторской колбасы на очередной ломоть хлеба, хотя только что сказал, что им пора.