Читать «Философия в систематическом изложении (сборник)» онлайн - страница 364

Эта самая почва, на которой вера и знание заключают мир между собой, могла бы служить и почвой для примирения различных религиозных общений и форм веры. То обстоятельство, что божественное созерцается и почитается различными народами и культурными кругами в различных образах и сравнениях, не должно быть препятствием к признанию того, что все они, в сущности, хотят и ищут одного; равным образом то, что в различных языках существуют различные названия для Бога, не исключает единства веры. Сюда приложимо слово о том, что Бог не живет в храмах, созданных руками; Бог не живет и в теологических системах или символах культа в том смысле, чтобы он был заперт в них и чтобы не мог быть причастным Богу тот, кто к ним не причастен.

Так философское самоуразумение становится принципом самоурегулирования разума. Прикладывая к научному познаванию мерку идеи абсолютного познания и доводя до сознания его недостаточность, оно не допускает того, чтобы знание признало себя абсолютным и уничтожило веру – веру, являющуюся условием жизни. С другой стороны, оно препятствует тому, чтобы вера сбросила с себя узду разума и выродилась в дикое суеверие: право на признание имеет не всякая вера, которую может породить фантазия в связи с чувственной волей, а только такая вера, которая требуется практическим разумом или нравственной волей и уважает область научного познания. Кант говорит о teleologia rationis humanae как о задаче философии. И в самом деле, защищая веру от догматического отрицания забывающего свои границы знания, а знание – от неразумной или упорно сопротивляющейся разуму веры, философия спасает от саморазрушения. Если философия не может быть «мировой мудростью» в прежнем смысле, то она становится «учением о мудрости» благодаря тому, что она определяет как жизнь, так и знание, имея в виду последнюю цель разума.

IV. Форма философии и ее субъективные предпосылки

Из всего вышеизложенного явствует, что философия не может быть и не будет никогда наукой в том же смысле, что и отдельные науки; как по цели своей, так и по предмету она имеет иной, универсальный, характер. Предмет ее – действительность вообще, ее целью является идеальное воссоздание универсума, поскольку, конечно, оно выполнимо при помощи человеческих воззрений и мыслей. Философия – не новая специальная наука в придачу к остальным, которых у нас и так чересчур много, так что мы давно уже страдаем от излишнего раздробления; философия – это все вновь предпринимаемая попытка внутренне овладеть всеми ими и создать из груды фактов, добываемых на свет Божий исследованием, целое познание. При этом имеется в виду не регистрация, не сводка «результатов» всех отдельных исследований, а творческий синтез: имеется в виду познать в многообразии единство, то, что связует вещи в сокровеннейшей их сути, и из него понять всю массу явлений. Так как научное исследование доставляет всегда только фрагменты, то философская реконструкция всегда будет прибегать к вставкам и дополнениям; она, таким образом, несколько напоминает восстановление утерянного поэтического произведения по нескольким фрагментам или реставрацию вымершего животного вида по нескольким случайно попавшим в руки исследователя следам и остаткам. Если это и является рискованным предприятием, то постоянные попытки все же не дают исследователям забыть о необходимости задачи, об идее всеобъемлющего познания, в котором лишь завершается познавание.