Читать «Хиромантия» онлайн - страница 5

Милость Божия бесконечна!

В природу Господь вместил все просвещение и все науки, только он требовал размышления для того, чтобы ее понять, изучения для того, чтобы знать.

Когда студент режет труп, он удивляется и восхищается. Ничто не сравнится с внутренним строением человеческого тела, но для того, чтоб открыть эти чудеса, необходимо было, чтоб любовь к науке вложила скальпель в руки мыслителей. И наружные формы тела не менее удивительны, но чудеса, которые видятся ежедневно, скоро перестают замечать.

Провидение по собственному произволу, который может смутить легкомысленное сердце, сотворило и сильных и слабых, и богатых и бедных, и властелинов и рабов, и могучих и беспомощных.

В то же время, во имя разума и справедливости, для того, чтоб оставить человеку свободную волю и средства к защите, чтоб помешать ему склоняться на каждом шагу, так как жизнь даже для сильных и могучих беспрерывная борьба, оно написало характер каждого на его лице, на неровностях его черепа, на формах его руки. И потом также как сказало оно земледельцу: «Взборозди грудь земли, чтоб бросить в нее семя, которое должно питать тебя»; как сказало пловцу: «Ищи перлы в глубине моря», – также сказало оно каждому: «Учись читать! Без труда я не даю ничего; я в лавровые венки вплетаю крапиву, которая жжет лоб; в пиршественные чаши я выжимаю яд болезней; к богатству я присоединяю скуку и пресыщение; я беру плату за каждое наслаждение, потому что наслаждение – награда и должно быть куплено усилием».

«Ищи и обрящешь».

И потом время от времени, сжалившись над людской глупостью и ослеплением, оно посылает богато одаренного талантами человека, который должен научить людей.

Иногда то бывает поэт, ибо поэзия есть лихорадка разума, и эти избранники могут в опьянении от своих порывов оказываться в состоянии вступить в сношения с высшим миром и, роняя бессвязные слова, подобно кумским Сивиллам, осветить тьму неизвестного.

Иногда то – какой-нибудь великий капитан, который объединяет нации, – цивилизующий законодатель, и наконец является прорицатель.

То Орфей, Гермес Трисмегист, Вергилий, Аполлониус.

Иногда – Лафатер.

Лафатер читает на лице человека и хитрость лисицы, и свирепость тигра, и кротость овцы; он сравнивает и находит; но, потерявшись в своих созерцаниях, ослепленный ярким светом, разлившимся из-за приподнятой им завесы, он путается, запинается, бормочет, отмечает, не смея ясно обозначить, и умирает, убитый пьяным солдатом, не окончив своего труда. Но дорога уже указана, и Галль следует по ней. Более холодный, более рассчитывающий, менее поэтический, идущий путем аналогии, которая является фундаментом всех истинных наук, все взвешивающий, изучающий в безмолвии и ничего не дающий на откуп случаю, – он наконец достигает и говорит: я нашел!

Лафатер, робкий и нерешительный, встретил недоверие; Галль, со своим железным характером, со своим убеждением, с непобедимой силой воли, имел последователей: то был уже успех!