Читать «Отягощенные злом, ч.5. Огонь с небес» онлайн - страница 4

Хорошая мысля всегда приходит опосля.

Проверил, из какого пистолета стреляли — сделать это было нетрудно: запах пороха и нет двух патронов. САС стреляет двойками, их типичный почерк, мы стреляем одиночными, потому что патроны приходится носить на себе. Подумал — это все таки доказательство в деле об убийстве... но эта мысль погасла, как свеча на ветру, едва появившись. Лично мне, покойный ни разу не был симпатичен, и не только по причине нашей личной стычки — но и по причине того, что сказал граф Сноудон относительно последних минут жизни наследника. Я ему поверил — просто потому, что долго пробыл на Востоке, и знал, что там может происходить — а британцу выдумать такое просто не под силу.

Так что — извините, Ваше Высочество, наследник Эмира Бухары, но, похоже, ваше убийство останется нераскрытым.

Достал магазин — пусть будет запасным, лишним не будет, дозарядил его двумя патронами из пачки, которую купил для Беретты. Сам пистолет разобрал, благо разбирается он как и все пистолеты конструкции Браунинга. Вышел — и скинул ствол в сливную решетку. А остальное — выкину по дороге в Парголово из окна. Предварительно протерев салфеткой...

Князь Воронцов снова был прав — Ахметов был не один и у него были именно те люди, о которых он думал. Они пришли к нему, потому что несменяемому товарищу министра внутренних дел напрямую подчинялось Управление Санкт-Петербургской сыскной полиции, два полка жандармерии, расположенные вокруг города и так называемое «Управление СМ» — силовых мероприятий. Сделано это было — специально под Каху Несторовича Цакаю как возможный противовес влиянию и возможностям министра. Министр внутренних дел — человек более публичный — контролировал все, кроме самого главного — столицы. А потом, когда Кахи Несторовича не стало — решили ничего не менять...

Проблема была в том, что Ахметов — не поверил этим людям с самого начала. Не поверил несколько дней назад, когда они вышли на него, явно прощупывая почву. Не верил и сейчас, когда они явно намеревались добиться своего любой ценой.

Ахметов был татарином по национальности, но — в этом гвардейцы просчитались — он был хуже любого русского в том смысле, что склонить его на переворот было просто невозможно. Предложить ему пост министра — было верхом идиотизма, на какой способен только гвардеец, военный, служащий при дворе и ни черта не знающий о реальной расстановке сил в МВД, становом хребте российской системы безопасности и контрразведки. Министр — человек публичный. Он назначается и смещается Его Величеством, без каких-либо консультаций — но по факту, Его Величество не сможет держать на посту министра, например, человека, который восстановил против себя все «Санкт-Петербургское общество». И не потому, что есть процедура отзыва министра Думой или отставки правительства голосованием в Думе — а потому, что Его Величество тоже человек. Несмотря на практически безграничную власть — он как обычный человек живет в обществе, общается с его представителями, вынужден к нему и прислушиваться. Потому — министр фигура политическая, а всю грязную работу — выполняет мало кому известный несменяемый товарищ министра, который до восьмидесятого года руководил таким одиозным органом, как Особое совещание. Эти должности (несменяемые товарищи министра иностранных дел, внутренних дел, военного, военно-морского министров, премьер-министра и министра финансов) были введены в конце десятых годов после того, как произошли несколько расстрелов рабочих на фабриках, была кровью подавлена революция в Иваново и просвещенно-либеральная общественность, подзуживаемая из-за рубежа, перенесла всю тяжесть своего ядовитого презрения. По факту — власть тогда сделала гениальный ход, разделив власть в ключевых министерствах, подставив политиканов, или просто дворян, которые имели крепкие нервы и которым было плевать на общественное мнение под огонь — при этом выведя из-под огня профессионалов, которые и делали работу. Каждый из несменяемых товарищей министров — это было обязательное условие — рос ступенька за ступенькой в самом ведомстве, знал его от и до. Не исключением был и Ахметов: во время массовых беспорядков 92 года он был полицеймейстером Казани и навсегда запомнил то, что там происходило. Понял истинный смысл слов «бунт», «мятеж», «народное возмущение». Он был типичным татарином — туповатым, но упорным, твердым как камень, из тех, кто вгрызается и уже не отпускает, знает мало, но именно то, что нужно. Русские не такие — они более порывисты, мечтательны, их можно соблазнить предложением «встать за правду». Татары же обеими ногами крепко стоят на земле, и в этом — их сила.