Читать «Скажи волкам, что я дома» онлайн - страница 219

Я встала с дивана.

— Вы уже насмотрелись? — спросила я, уперев руки в бока. Я думала, мама мне сейчас скажет, что не надо грубить. Что надо быть вежливой и терпеливой. Я посмотрела на нее, но, вместо того чтобы сделать мне замечание, она тоже встала.

— Да, — сказала она. — Думаю, вы уже все рассмотрели.

А потом Грета тоже поднялась на ноги, правда, она ничего не сказала.

Дядька из музея обвел нас троих острым, оценивающим взглядом, и я подумала: интересно, он всегда и на все смотрит так же, или только мы удостоились такой чести? Чуть погодя он кивнул.

— Хорошо. Давайте обсудим условия. — Он указал на стул. — Можно присесть?

— Да, разумеется, — сказала мама.

Мы тоже сели и стали слушать.

Он снова сказал нам, какой это стыд и позор, что картине «был нанесен такой ущерб». Он употреблял самые разные слова, в том числе «вандализм» и «кощунство», и вся наша удаль, и весь наш боевой задор очень скоро сошли на нет. Когда дядька из музея решил, что мы осознали всю степень своего ничтожества, он объявил, что знает хорошего реставратора, который сумеет очистить картину от скверны.

— Работа будет стоить недешево, — сказал он, — но реставрация категорически необходима. И скажите спасибо, что тут еще можно что-то исправить.

Мы только молча кивнули. Он говорил еще долго, и в конце концов мы разрешили ему забрать картину в музей. Он сказал, что вернет ее через месяц.

Как только он вышел за дверь, все чувства, которые мы подавляли в себе, вмиг прорвались наружу, и мы все втроем громко расхохотались. Но на стене над камином осталась большое пустое пространство, и это было совсем не смешно.

И вот теперь музейный дядька вернулся с портретом.

— Хорошо, я ни слова ему не скажу. Обещаю, — сказала я маме.

Дядька выглядел точно так же, как в первый раз. Мне представился целый шкаф, полный накрахмаленных белых рубашек. После обмена любезностями и кофе, о котором мама на этот раз не забыла, сотрудник музея положил портрет на кухонный стол. Портрет был завернут в несколько слоев пупырчатой пленки, и я подумала, что этого дядьку наверняка хватил бы удар, если бы он увидел, как хранятся картины Финна в подвале. Без всякой защитной обертки, сваленные друг на друга. Подумав об этом, я улыбнулась. Потому что музейный дядька никогда этого не увидит. И никто не увидит. Никто никогда не узнает.

В этот раз папа тоже был дома, и мы все вчетвером наблюдали, как музейщик отодрал скотч и принялся разворачивать пленку.