Читать «Приход № 5 (апрель 2014). Христос воскресе» онлайн - страница 30

Принимающий Единоверие, «дополняет» чин Крещения, по сути, крестится вторично. В первый раз, что, «недокрестили»?

Ну, это все равно что спросить солдата: зачем Вам, русскому человеку, было принимать присягу, неужели была опасность, что Вы послужите другому государству своим оружием? Неужели Вас в семье плохо воспитывали? Солдат, допустим, отвечает: да вот, без присяги мне бы автомата не дали, и к войне бы не подпустили. А Вы ему: нет, значит ты думал, что нуждаешься в этом, потому что не уверен был, довоспитан ли ты дома нормально… Я это к тому, что некоторые ритуальные тавтологии и приняты, и осмыслены. Троекратное погружательное крещение есть требование христианской церкви для всякого, кто вступает в нее. Понятно, что по условиям времени оно порой уродуется так или этак, но если есть возможность поправить дело, то нужно поправить. Ну, или скажем мягче: нет смысла отказывать себе в удовольствии это поправить.

Беда в том, что невежественные современники наши не имеют, как правило, ни малейшего понятия о строгости предъявлявшейся и предъявляемой во всем православном мире к формам крещального обряда, не знают, что наш нынешний либерализм есть не некая высота духовная, но следствие прагматизма имперских властей, сначала начавших принимать в православие западных еретиков без перекрещивания, а затем усвоивших и западные формы обряда. Всякий, кто не может извинить себя в этом незнанием, вызывает у меня глубокое непонимание, как человек либо сознательно и без всякого принуждения искажающий восходящую к Иисусу традицию, либо как нежелающий исправить не по его вине допущенную ошибку.

Я — убежденный эллинист, не византист: эта бюрократическая империя всегда была глубоко мне чужда. Разумеется, наиболее близкие для меня люди в эпоху патристики — те, в чьем сознании еще раз воскресает и преломляется древность: Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Синезий Птолемаидский… Что же до русских корней, то думаю, не буду особенно оригинален, сказав, что первыми единоверами были те старообрядцы, кто решил бороться против реформы, не оставляя церкви. Таких людей было всегда немало, в первом поколении наиболее известны уже упомянутый о. Иоанн Неронов (в иночестве Григорий) и еп. Александр Вятский. Во времена, к нам ближайшие, я чту превыше других подвиг священномученика Андрея Ухтомского — единоверческого епископа Саткинского (Уфимского). Чту его исповедничество — как перед лицом безбожных властей, так и перед лицом силиконового сергианского епископата. Полностью принимаю его республиканство — как политическое, так и экклезиологическое.