Читать «В Афганистане, в «Черном тюльпане»» онлайн - страница 28
Геннадий Евгеньевич Васильев
Его пытались остановить, тянули за полу шинели, тряхнули за лейтенантский погон, но он все же закончил:
— Удобно вам всем ничего не знать… Глаза закрыли, уши заткнули… Нет войны… Ничего нет… Ничего не видим, ничего не слышим. Ни цинковых гробов матери не получают, ни валяются в госпиталях калеки. Ничего такого нет? А этот костыль вам подарить на память?
Лейтенант стукнул ногой оглушительно громко на весь вагон и вдруг крутанул до отказа ручкой магнитофона:
И солидный басок зашипел:
— Да они же все пьяные… Поголовно… Доложить надо… Куда следует…
И горохом посыпались на него горячие реплики:
— Вовсе они не пьяные…
— С войны ребята едут…
— Настрадались… Правильно…. Чего молчать…
— Докладывать гад собрался… Стукач…
— По шее бы ему, толстомордому…
И мальчишеский голосок зазвенел восторженно:
— Я тоже за речку хочу… На войну… А я успею?..
И уставший голос отвечал:
— Если так дело пойдет, и ты успеешь… Ни конца, ни края не видать этой войне…
И еще один молодой женский голос спросил:
— А кто это так хорошо поет?
— Наши поют… Саша Кирсанов с группой «Каскад», Андрюша Шульгин из Файзабада. С Шульгиным я в одном полку служил. Это мой лучший друг. Если бы не он, навечно остался бы я на минном поле… Вытащил меня Андрюха. От смерти спас… Вот такой парень!.. Вот такой!..
И Анна Ивановна живо представила себе энергичный мальчишеский жест большим пальцем. Кто такой этот Шульгин? Где этот Файзабад? Откуда вообще взялась эта неведомая, покрытая тайнами война? Кому и зачем она нужна? Мирно жили, мирно трудились… Кому захотелось нарушить эту мирную жизнь? Кому захотелось невероятных ужасов войны?
Застонало материнское сердце, внезапно похолодела кровь, и Анна Ивановна вдруг бессвязно подумала:
— Почему же все-таки полевая почта? Почему у сына нет нормального адреса?
И она уже хотела спросить у лейтенантов, знают ли они такую часть, пэ-пэ восемьдесят девять девятьсот тридцать три. Но не успела. Заскрипели тормоза электрички, мелькнули за окном полосатые столбики загородной платформы. Хлопнули двойные вагонные двери, отсекая парней с войны от мирных людей. И недопетой осталась песня:
12
По дымящейся остывающей высоте бродили черные фигурки.
Разгребали заваленные окопы.
Вытаскивали из песчаных завалов засыпанные палатки.
Плевались землей.
Устало шаркали ногами.
Окоп с Шульгиным сначала обходили стороной. Слишком огромной казалась в темноте пахнущая гарью воронка. И, может быть, вообще до утра не обнаружили их братскую могилу, если бы земля вдруг не зашевелилась, и среди глинистых комков не показалась бы грязная растопыренная пятерня. Вслед за пятерней возник черный бугор плеча, и, наконец, чумазый ком головы. Тут же прозвучал рычащий, плюющийся голос:
