Читать «День лисицы» онлайн - страница 91

В этот вечерний час деревня, днем казавшаяся сонной и почти безлюдной, оживала. Все, у кого выбиралась свободная минутка, выходили прогуляться по главной улице или вдоль берега моря. Этот короткий прохладный промежуток времени между заходом солнца и ужином отдавался светской жизни. Девушки разгуливали парами и по трое, демонстрируя себя на не слишком бойком брачном рынке. Богатые дачники, ужинавшие поздно, прохаживались энергичным шагом взад и вперед, нагуливая аппетит. Уже отужинавшие рыбаки, которым предстояло встать затемно, чтобы забросить сети, прежде чем рыба на рассвете уйдет на глубину, старались как можно полнее использовать свой недолгий досуг. Они толпились кучками на рыбном рынке возле пустых прилавков, где обычно выставляли на торги только что выловленную рыбу. Случайные уловы поступали сюда в любое время дня и ночи, и таков был интерес ко всему, что касалось их профессии, что рыбакам и в голову не приходило проводить свободное время где-либо в другом месте — ведь здесь каждый сразу узнавал, чем еще может порадовать ловцов море.

Три перекупщицы — Энграция, Лола и Лючия, рабыни своих тридцати трех с третью процентов, — безотлучно находились дома, получая от разветвленной сети агентов сведения о состоянии рынка, и являлись по первому зову. За тридцать три с третью процента им приходилось срываться с постели в любой час ночи и быть на рынке не позже чем через пять минут после доставки туда улова. Говорили даже, будто эти тридцать три с третью процента довели Энграцию, в которой жадность уживалась с набожностью, до того, что она распорядилась вызывать ее из церкви во время мессы, если на рынок поступает улов, превышающий стоимостью десять ящиков сардин.

В этот вечер Энграция проводила досуг за своим любимым занятием — с увлечением вырезала некрологи из газет, которые покупала пачками, чтобы заворачивать рыбу, и вклеивала их в толстую тетрадь. «„Безболезненная и мирная кончина…“ — неплохо сказано… и все же если человек член общины Святого Таинства, то я, пожалуй, предпочитаю, когда пишут „убитые горем“…»

— Кто там? Иду, да иду же. Уже и подождать не могут…

Она распахнула дверь, и тусклый свет упал на лицо человека, стоявшего у порога.

— Вечер добрый, Симон. Что-нибудь стоящее? Если опять полкорзины макрели, я и слышать об этом не желаю.

Симон, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату.

— Мне надо кое о чем с тобой поговорить. Ты не возражаешь? — Он закрыл дверь и, не обращая внимания на удивление Энграции, задвинул засов.

Когда Коста дотащил рыбу до рынка, ему снова стало плохо. Небольшая компания стоявших без дела рыбаков расступилась, давая ему дорогу; он сбросил на прилавок рыбу и выпрямился, с трудом переводя дыхание, ожидая возгласов удивления. Но никто и виду не подал, что заметил его. Всего в трех шагах от него стоял Марко, рыбак, который лишь накануне так приветливо разговаривал с ним, но сейчас он не спеша повернулся к Косте спиной. Измученный Коста почти не чувствовал ни обиды, нц удивления. Сквозь толпу равнодушных рыбаков просочилось несколько мальчишек, они заглядывали в разинутую пасть мертвой рыбы и с опаской тыкали в закованную в твердую чешую тушу.