Читать «Мой папа – Штирлиц (сборник)» онлайн - страница 169

Комната, куда нас привел служащий, почти не говоривший по-английски, размером и видом напоминала тронный зал с мраморными полами, ажурными решетками на окнах, готическими креслами и шкафом. Но кровать, к нашему полному изумлению, отсутствовала. Вместо нее к стенке притулилось нечто убогое, вроде той самой на всю жизнь запомнившейся мне козетки. Ванны тоже не было! Туалет пах где-то в коридоре. Служащий робко пообещал поставить на ночь раскладушку, но я это предложение решительно отвергла. Внутренне я рвала и метала, и муж это знал. Он виновато таращил на меня глаза, сам не веря в то, что так оплошал.

«Униженные и оскорбленные», мы вышли из парадного подъезда и, «солнцем палимы», пошли искать другую гостиницу, которую, к счастью, тут же нашли. Называлась она «Англетерра» и, видимо, приходилась кузиной тому самому «Англетеру», в котором некогда останавливался незабвенный Мистер-Твистер. На сей раз наш номер был оснащен всем необходимым и стоил в четыре раза дороже. Окна его выходили на людную площадь, но сквозь них не пробивалось ни звука. Кровать была удобная, шторы плотные. В изнеможении я нырнула под одеяло, но уснуть не могла, целый час вертелась, брыкалась, лупила подушку, однако, судя по тому, что «Англетерра» вдруг превратилась в угрюмую северную скалу, к которой была прикована прекрасная Севилья, белокурая и длинноногая, точь-в-точь похожая на мужнину соседку по самолету, я на мгновение все же уснула. Во сне я почему-то непременно должна была к этой скале пробиться и ту самую Севилью освободить, но путь мне преграждал разъяренный зверь, от чьего рычания я и очнулась.

Муж лежал на спине и храпел. Я пощекотала его. Он приоткрыл один глаз, на мое предложение пойти погулять вновь что-то прорычал и повернулся на другой бок. В его оправдание должна сказать, что в отличие от меня он ходит на работу (каждый день!) и отпуск для него – единственный способ отоспаться. Поэтому, оставив его в покое, я вышла погулять одна.

Нервы мои были обнажены. Яркая, праздничная жизнь бурлила вокруг, омывая мою усталую душу. С забытой жаждой я упивалась ею, чтобы, вернувшись в одиночку, в которую, став писателем, сама себя заключила, насытить ею пустые страницы, чтоб ожили поверх строк образы, мысли, запахи, звуки, чтоб навсегда сохранить: просвеченный солнцем лист платана, медленно вальсирующий в теплом воздухе, как бы в раздумье – кого бы осчастливить, и опустившийся на девичью головку, в мгновение превратив избранницу в прекрасную принцессу; старика на скамейке, несмотря на теплынь, в пальто и берете, читающего вслух газету внимательной, как прилежная ученица, собачке; малышку, всю в розовой пене платьица, косолапо бегущую в руки счастливого отца; семенящих от собора, черных, как угольки прогоревшей жизни, старух; запряженную в кабриолет лошадь, жадно пьющую из фонтана и одновременно щедрой струей орошающую мраморные плиты вокруг себя; гнусавый школьный оркестр, смешных потных мальчишек в форме с аксельбантами, в перерыве попросивших меня щелкнуть их на память.