Читать «Черный Баламут. Трилогия» онлайн - страница 619

И что главное: заговоришь с ними о гибели Харши — радуются. Впервые красильщик свое имя оправдал. «Собаке, — смеются, — собачья смерть».

— Дурак ты, — подытожил Карна, когда коробейник перевел дух. — Чтоб из-за какого-то красильщика город закрывали? В жизни не поверю!

— Сам дурак, паря! Красильщик — муха, сгинул, и прет с ним! Да только сгинул он в аккурат за день перед «Свободным Выбором» Черной Статуэтки, царевны нашей! Знаешь ведь, как оно бывает: понаехало раджей тьма тьмущая, друг перед дружкой отвагой выхваляются, а царевна носом крутит: выбирает! Довыбиралась, Черная… Вышел на поле молодой брахман. Лук натянул, пустил стрелу каленую, третью, пятую — раджи только зубами от зависти клацнули! Вой подняли: дескать, «Свободный Выбор» не для дваждырожденных! Брахман-стрелок возьми и обидься. Прыг на помост, невесту под мышку и давай ноги делать! Он-то делает, а за ним дружок, тоже брахман, с дубинищей… А за тем еще тройка брахманов, одежонка драная, морды голодные, зато махнут рукой — улочка!..

— Отмахнутся — переулочек! — оборвал болтуна Карна, чувствуя, что напал на верный след. — Ты мне сказок не сказывай, дядя! Ты дело говори! Что дальше было?!

— А ничего и не было, — обиделся коробейник. — Ушли они. И царевну утащили. В народе говорят: боги то были. Светлые суры. А что? Запросто боги. Апсарьи ласки обрыдли, решили земной красоткой развлечься, одной на пятерых.

— На пятерых?

— В том-то и беда, что на пятерых! Панчалийцу вечерочком письмо подбросили, без подписи. Дескать, быть его дщери одной женкой при пяти мужьях, и никак иначе. Пусть радуется. А он, странный человек, не радуется. Кампилью на замок, мышь не выскользнет… Поймаю, говорит, мерзавцев — кровавыми слезами восплачут! Пятый день ловит…

Коробейник порылся в своих обильных пожитках, извлек надорванный пальмовый лист.

— Вот вчерась у глашатая выпросил. Слушай, паря, чего написано: «Уж не поставлена ли мне на голову нога презренного?! Уж не брошен ли мой венок на место сожжения трупов?! Пятимужье в наше просвещенное время — беззаконие, противное миру, и в прежние дни этот закон тоже не часто соблюдался благородными! Хум!» И печать Панчалийца.

— Хум, — согласился Карна. — Всем хумам хум. Да, не повезло панчалам: и красильщика грохнули, и царевну сперли…

— И вообще… — непонятно к чему сообщил молчавший до того гуртовщик.