Читать «Шутиха. Фантастические произведения» онлайн - страница 61
Генри Лайон Олди
Звонок ворвался в класс, как перепуганный котенок со связкой банок на хвосте. Будущие зубры юриспруденции загалдели, вскакивая с мест, обступая гостей, расспрашивая о чем-то... Велев Юре обождать пять минут, Шаповал решительно протолкалась к Заоградину.
— Добрый день.
— Здравствуйте. Рад вас видеть. За сыном приехали? Осведомленность менеджера неприятно удивила. Нет, хитрец не собьет ее с мысли!
— В субботу имела честь наблюдать вашего сотрудника. Вместе с моей дочерью. И должна заметить, что крайне разочарована. Это вовсе не смешно! Глупо, развязно и... пошло! Мне ли вам объяснять, что шут должен быть смешным? А этот ваш...
Заоградин понимающе смотрел на нее. С добрым, спокойным сожалением.
— А мне ли объяснять вам, милейшая Галина Борисовна, что в обязанности шута входит развлекать не вас, а свою хозяйку? В данном случае — вашу дочь. Он должен быть смешным для нее. А отнюдь не для вас или ваших друзей. Это не входит в его обязанности.
— Но...
— Если мы спросим Анастасию Игоревну, она подтвердит ваши выводы?
Всю обратную дорогу она молчала. Видя настроение матери, Юра не приставал с разговорами.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Наиболее известным шутом Ивана Грозного был князь Осип Гвоздев. Штат придворных шутов при Петре Первом насчитывал двадцать четыре человека; созданный царем «всешутейший и всепьянейший собор» во главе с «князем-папой» Петром Ивановичем Бутурлиным объединял ближайших сподвижников государя. Особо был знаменит шут Иван Алексеевич Балакирев. Затем его шутовские таланты оказались востребованы в царствование императрицы Анны Иоанновны, после возвращения Балакирева с каторги. Как писал историк М. Семевский, в это время «шпионство и шутовство были верные пути если не к почестям и спокойной жизни, то к богатству, надо сознаться, многие русские дворяне охотно пользовались этими средствами к достижению желаемых целей»
Не следует ли из этого, о читатель, что расцвет шутовства вокруг правителя, влекущий презрение этических императивов и приличий, косвенно связан с «эпохами перемен»?!
Искренне твои, Третьи Лица
* * *
Летний день, как опытный дирижер, раскладывал город по партиям: движение — струнные, звук — духовые, запахи — рояль, настроение — ксилофон с бесконечной лентой тонких звучащих пластин... Вот тут-то, в ксилофоне настроений, крылся тайный диссонанс, быть может, малозаметный неискушенному слушателю, но бритвой режущий слух дирижеру-дню. Правда, день еще не решил, кто он: Дюк Эллингтон или, к примеру, Оган Дурьян? — и, соответственно, что именно будет звучать: «Praise God» с баритон-саксофоном Карни или «Сон в ночь шабаша» Берлиоза, композитора, трагически погибшего на Патриарших прудах. Такие колебания не подобают существу, живущему вечностью в двадцать четыре часа, но все равно город-оркестр звучал возвышенно, голоса сливались в едином порыве, создавая атмосферу пронизанного солнцем мегаполиса; и мелкий, но досадный диссонанс раздражал знатоков гармонии.