Читать «Баллада о кулаке» онлайн - страница 126

Или эта задача не по зубам ни моему левому полушарию, ни интуиции моего маленького музыканта?

Или просто у нас хандра?

Пустая, черная хандра, которая сведет нас в могилу гораздо быстрее любого Безумия Будды? Что-то уж очень мне плохо, а самоубийство в нашем положении — разве что средство от перхоти, и не более того.

...Видимо, я на какое-то время отключился. Первый этап Лабиринта Манекенов я проходил уже на автомате, прекрасно понимая, что главные опасности кроются не здесь, а дальше, среди неведомых галерей, скрытых комнат и деревянных воинов. Поначалу я несколько сомневался в действенности этих инженерных изысков — снобизм, подкармливаемый сотнями лет разницы во времени, искал жертву — но потом... Оказывается, здесь еще учитель Ле-цзы почти две тысячи лет тому назад приводил в пример самодвижущуюся куклу, игравшую на цине; а несколько позднее всерьез рассказывалось о механических быках, успешно перевозивших непомерные тяжести. Особенно если учесть, что способны натворить эти китайцы за двенадцать веков, прошедших от куклы-музыканта Ле-цзы до явления в Шаолинь патриарха Бодхидхармы...

Да и треск, доносившийся издалека — оттуда, где повар Фэн рукоприкладствовал с предметами моих сомнений, — изрядно убеждал в реальности чертовых манекенов.

И вот тут-то рассеянность подвела меня. Нет, нам на голову не свалился камень, мы не угодили в капкан и не попались в сеть, я даже успел обратить внимание, что на развилке Фэн-урод свернул налево, а значит, и нам надо налево... просто я не учел, что Маленький Архат — это не один монах, а двое!

И что второй (вернее, первый) все это время точно так же, как и я, слушает проповеди журавля-патриарха, именно его тело усердствует в ежедневных занятиях, а зубодробительные вопросы «гун-ань», способные свести с ума самое левое из всех левых полушарий, словно предназначены для таких вот эстетов-музыкантов.

«Не опирайтесь на слова и знаки! — гласила местная мудрость. — Опирайтесь на собственное сердце!»

К кому в большей степени были применимы эти слова, как не к моему мальчику, никогда в своей жизни не опиравшемуся ни на какие знаки?! А сердце... я и не знал до сего мгновения, какое место в сердце этого несчастного мальчишки занимают два случайных человека.

Змееныш... и я.

Вернее, я и Змееныш; хотя бы в хронологическом порядке.

И когда сердце это вдруг распахнулось шире Лабиринта Манекенов, когда тело перестадо существовать, а душа забыла человеческие имена, которыми ее награждали на всех перекрестках Бытия; когда горы неожиданно стали горами, моря — морями, а быть или не быть — смешным вопросом, не имеющим никакого отношения к повседневности, назвавшейся Абсолютом...

Короче, я прозевал момент, когда у моего мальчика случилось Просветление.

«Поймал У», — как говаривали здесь.