Читать «Творчество Томаса Мура в русских переводах первой трети XIX века» онлайн - страница 112

На "Вечернем звоне", равно как и на других лучших произведениях Козлова, формировались эстетические вкусы нескольких поколений читателей, ценивших языковое чутье поэта, разнообразие используемых им изобразительно-выразительных средств. В частности, Ф.И.Буслаев, зачитываясь в юности произведениями Козлова, видел в "Вечернем звоне" "отличный образец звукоподражательной поэзии" ("Читая его наизусть, я не просто выговаривал слова, а как бы звонил ими, воображая себя сидящим на колокольне")³³. «Вечерний звон» продолжал привлекать и внимание композиторов, в том числе таких известных, как С.Монюшко, А.Т.Гречанинов³⁴.

Наряду с "Доброй ночью" – осуществленным Козловым переводом "Прощания Чайльд-Гарольда" из первой песни поэмы Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда"³⁵ – «Вечерний звон» постепенно утратил в массовом сознании имя своего создателя, прочно вошел в народный песенный репертуар. Вместе с тем далеко не всегда можно однозначно говорить, что именно перевод Козлова, а не английский оригинал Мура влиял на сознание российского общества. Так, созданное на английском языке в 1830-е гг. стихотворение С.Ф.Толстой «Вечерний звон» было опубликовано в 1839 г., вскоре после смерти писательницы, в русском переводе, выполненном М.Н.Лихониным («Вечерний звон! О, как много говорят эти звуки для чувствующего сердца о днях давно прошедших, о минувшей радости, о каждой слезе, о каждом вздохе, обо всем, что дорого нашему сердцу: как красноречив этот вечерний звон!»³⁶), при этом никаких указаний ни на Мура, ни на Козлова не содержалось; в биографическом очерке, которым открывалось то же издание 1839 г., Томас Мур был назван в числе английских поэтов, питавших «поэтическую, пламенную душу, восторженную фантазию»³⁷ С.Ф.Толстой, из чего можно сделать предположение о непосредственном влиянии на русскую писательницу «Those evening Bells».

Заслугой Козлова как переводчика "Those evening Bells" было усиление в произведении лирико-драматических акцентов, чему способствовало пристальное внимание к изобразительно-выразительным средствам языка, подчеркивавшим элегичность содержания. Изменение строфического построения – вместо четверостиший Козлов избрал шестистишия – также помогало усилению возвышенного минорного описания как результата размышлений о бренности земной жизни, о безвременном уходе друзей, по которым звонит колокол; в этом можно убедиться, сравнив оригинал и его русский перевод: "Those joyons hours are past away; // And many a heart, that then was gay, // Withen the tomb now darkly dwells, // And hears no more those evening bells" (T.Moore; p.216) – "Уже не зреть мне светлых дней // Весны обманчивой моей!// И сколько нет теперь в живых // Теперь веселых, молодых! // И крепок их могильный сон; // Не слышен им вечерний звон" (И.И.Козлов; с.143).