Читать «Стать бессмертным» онлайн - страница 159
Владислав Кетат
Моё лицо, должно быть, снова являет собой образец вежливого скепсиса. Но я киваю головой в знак согласия. Пусть говорит. Может, ему от этого станет легче.
— …раньше я думал, что схожу с ума, что это галлюцинации и прочее, но потом понял — просто, когда умираешь и твоя душонка вот-вот отчалит в небытие, ты начинаешь чувствовать души живых. Да, да! Я понял только недавно, что видя тела я касался их душ… душ молодых женщин. Только молодых! До старушечьей души добраться нельзя, потому что её попросту нет. Женщина ведь умирает очень рано, в сорок или чуть позже, когда её тело становится бесплодным, то есть вообще никаким. И всё — это смерть, женщины нет, её душа воспаряет ввысь, а на земле остаётся оболочка — портящая всем жизнь и воздух старуха…
— А мужики, значит, отдают богу душу, когда перестаёт стоять? — уточняю я.
— Именно, Алексей. Я в своё время, это было в семидесятых, чуть не умер. И сейчас, если честно, я опять при смерти.
— Скорую вызвать?
— Я не в прямом смысле… вы меня не понимаете…
— Да нет же, Евгений Иванович, я вас понимаю, только, вот, как в таком случае получается, что можно достичь бессмертия, при помощи волшебных таблеток?
Рыжов верхней частью тела продаётся ко мне, и я тоже наклоняюсь к нему. Его голос становится тихим и очень серьёзным.
— Н-е-ет! — шипит он. — Таблетки тут не при чём. Нам надо делать своё дело, сеять, понимаете, сеять!
— Сеять что, простите?
— Семя, господи, чего же ещё! — Рыжов переходит на крик. — Моногамия — гвоздь в крышке гроба человечества, чёрт побери! Она вас всех погубит! Нельзя, понимаете, нельзя всю жизнь жить с одной женщиной!
От неожиданности я выпрямляюсь и делаю шаг назад. Рыжов, застыв на секунду в положении, будто хочет подняться со своего кресла, опадает в исходное положение. Затем молча допивает остатки чая (всё, что не расплескал) и протягивает мне кружку.
— Спасибо, Алексей, — говорит он, не глядя мне в глаза.
— Может, лучше я отвезу вас на кафедру, а сам тут покараулю вашу помощницу?
— Не надо на кафедру, — отвечает Рыжов твёрдо, — не хочу, чтобы меня видели.
— Но там сейчас никого нет…
— Всё равно не надо. Там зеркало, и вдруг зайдёт кто. — Он молчит немного, потом спрашивает: — Кстати, студентки мной интересовались?
— Да, пару раз спрашивали.
— Всего пару раз?
— Ну, может, не пару, может больше, я не считал.
— А кто, можете сказать?
— Ну, я их не знаю, они не с моего потока… одна такая круглолицая, в очках…
— Леночка Кольцова…
— …а вторая — высокая, худенькая.
— Ириша Красюк… — Рыжов неожиданно закрывает лицо руками и, кажется, плачет. — Всё бы отдал, всё, — шепчет он, — всё, что есть…
Как на это реагировать, я не знаю. Плачь старика по ушедшей мужской силе вызывает жалость, но, более того, зависть или, скорее, ревность, поскольку целых две, вполне привлекательные (особенно первая) девицы, предпочли всем остальным (и, в том, числе мне) вот эту развалину в инвалидном кресле. Хотя, возможно, в том семестре он не был такой уж развалиной.