Читать «Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта» онлайн - страница 103

Я полагаю также, что Голынский был причастен и к писанию доносов на Энгельгардта. Не неграмотные же мужики всё это устроили и выполнили?

Из всей суммы известных мне теперь фактов очевидно, что Голынский не просто агитировал за Бонапарта, и ещё и «помог» мужикам, дабы прекратить действия дягилевского ополченского отряда. Собственно, затем он и приезжал.

Логично, не так ли?

Так что очень даже возможно, что Голынский потом запросто мог подобрать нескольких беглых дягилевцев и пополнить за их счёт армию своих дворовых-разбойников.

Так или иначе, четвёрка доносчиков, несмотря на надежды уездного и даже губернского полицейского начальства, каким-то образом исчезла. Доносчиков, увы, так и не отыскали никогда ни пореченские, ни смоленские сыскари, хотя попытки в данном отношении делались неоднократно.

И ещё вопрос, естественно возникающий у меня в нынешнем юбилейном 1912 году: отчего же российские власти терпели столь долго самые разнообразные непотребства, многократно совершавшиеся Голынским? Ему, ведь собственно, досталось как следует только от государя Павла Петровича. Но тот был строг сверх меры, алкал, так сказать, абсолютной справедливости, отчего, собственно, и погиб.

Я лично полагаю, что закоренелого негодяя Голынского неизменно выручало и спасало то именно обстоятельство, что он был богатейшим помещиком, владевшим громадными имениями, настоящими латифундиями. Это как раз и развязывало ему руки и делало почти что неприкасаемым, фактически неуязвимым для служителей закона, чем он и пользовался.

Но довольно об этом отребье рода человеческого!

Как мне кажется, и так об нём было сказано предостаточно, и то только ради того, чтобы разобраться во всём, что произошло с отставным подполковником российской службы Павлом Ивановичем Энгельгардтом, к личности коего я теперь с радостию и возвращаюсь, дабы завершить, наконец-то, круг моих долголетних изысканий о партизанских действиях в Смоленской губернии, происходивших в 1812 году.

Глава седьмая. История памятника

В ноябре 1812 года (6-го числа) в Смоленск опять вошли российские войска. И уже навсегда теперь. С «Великой армией» было покончено. Её более не существовало. Исчезла, как будто и не было никогда этой страшной громады.

В декабре же месяце (а именно 11-го числа) отец Никифор (Мурзакевич) исполнил последнюю волю погибшего героя (я имею в виду, конечно же, Энгельгардта) и сообщил о трагическом конце Павла Ивановича вдове его Елене Александровне. Вдовой, как мы знаем, являлась она чисто формально, ибо жили они давно уже врозь.

На сие письмо отца Никифора Елена Александровна Энгельгардт никоим образом не откликнулась. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Миновали уже зима и весна 1813 года, началось лето, а об Елене Александровне не было ни слуху, ни духу. Как сквозь землю провалилась. Отец Никифор даже начал уже волноваться и решил было написать второе письмо.

Но вот 30 августа 1813 года был обнародован монарший указ о даровании прямым родственникам смоленского героя пенсий и почтении памяти отставного подполковника Павла Ивановича Энгельгардта. И уже в сентябре того года Елена Александровна неожиданно покинула вдруг своё имение Боровка в Ельнинском уезде и явилась самолично в Смоленск, где на некоторое время и осталась.