Читать «Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву» онлайн - страница 121

И в то же самое время в лагерях ГУЛАГа – сотни тысяч людей, многие из которых прежде боролись за революцию, сражались в Гражданской войне, восстановили после нее хозяйство, построили промышленность, и среди них наши товарищи, коммунисты-идеалисты, политэмигранты из разных стран мерзли от холода на вырубке северных лесов, умирали от голода и каторжного труда. Другие теряли человеческий облик, и самые сильные из них с трудом сохраняли его. Самые лучшие, те, кто мог восстать против Сталина словом или делом, были уничтожены, а не посылались в ГУЛАГ.

Все это еще не было нам известно. Советский Союз был отрезан от остального мира. Существовал только один радиоканал – радио Сталина, и народ «проглатывал» все, что ему подавалось. Были страх, неуверенность, разочарование. Однажды мы с Михаилом навестили товарища, который был одним из ведущих в компартии Палестины и не был арестован. Это было летом на даче. Мы сидели в лесу, и я осмелилась спросить его: «Посмотри: арестовали твоего брата. Ты веришь, что он был английским агентом?» Он мне ответил поговоркой: «Лес рубят, щепки летят».

В институте я взяла отпуск на полгода по уходу за ребенком. Пеленки и ночные рубашки я сшила сама из материала, который достал Михаил, простояв всю ночь в очереди. Детскую ванночку одолжили нам наши друзья Браха и Давидович, так как ее негде было купить. Я выполняла все указания врачей: соблюдала распорядок дня в кормлении грудью и купании ребенка, кипятила и гладила пеленки и рубашки, много гуляла с ним на свежем воздухе. Он хорошо рос и развивался. Я начала пользоваться общей кухней. Соседка постарше освободила мне место на плите, старалась помочь, но я не могла понять, куда исчезло все дружелюбие молодой соседки, в чем причины ее злости. Я чувствовала, что это связано с моим ребенком, и старалась избегать ее. Когда я выходила с Эриком на улицу, ее младший сын был еще в кроватке. Я уходила подальше от нашего дома, заводила коляску за соседние дома, чтобы не встречаться с соседкой. Ее враждебность омрачала мне счастье материнства. Однажды утром, когда я сидела позади дома, она села рядом со мной и начала объясняться: «Что ты думаешь, я люблю своих детей меньше, чем ты своего сына? Что я меньше мать, чем ты? У меня трое детей, а у тебя один, и в каких условиях я их растила? Мы живем в одной комнате с двумя стариками и двумя их взрослыми сыновьями. Да если бы у нас была даже такая маленькая комната, как ваша, свой угол, да мои дети были бы ухожены не меньше, чем твой сын. Я вижу, что ты убегаешь от меня. Я не причиню тебе никакого зла, но знай: я мать не хуже тебя!»

Я постаралась ее успокоить, сказала, что у меня нет никакой причины так думать, я понимаю, как непросто ей растить троих детей в таких жилищных условиях, и у меня нет чувства превосходства, я только стараюсь следовать указаниям врачей и воспитывать здорового ребенка в тех условиях, в которых нахожусь. Это была простая женщина, которая не могла преодолеть чувства зависти и высказала все, что наболело у нее на сердце. Я впервые встретилась с завистью по отношению к себе. Впервые встретилась с болью, причиняемой завистью, и не знала тогда, что через 53 года боль будет так же сильна, как в первый раз, несмотря на печальный жизненный опыт. И нет прививки и возможности защититься от этого чувства.