Читать «Общество знания: Переход к инновационному развитию России» онлайн - страница 147

В этом разделе учебника, во-первых, отрицается способность рынка оценить реальный вклад каждого человека в жизнеобеспечение общества. Во-вторых, утверждается всеобщее право каждого на получение минимума жизненных благ на уравнительной основе — именно как право, а не милость. И это право в современном обществе должно быть обеспечено государством, а не благотворительностью. Наконец, утверждается, что уравнительное предоставление минимума благ в условиях России начала XX века является не только этически обязательным, но и экономически целесообразным. В России реформаторы конца XX века, напротив, стали выбрасывать из общества бедных (фондовый коэффициент за время реформы вырос с 3,5 до 14,5, а с учетом теневых доходов он оценивается в 30-40). Это был исторический выбор, сделанный без рефлексии и без диалога. Так был задан определенный вектор, и явного осознанного отказа от него до сих пор не произошло.

Этот вектор противоречит и тому знанию, которое было систематизировано и кодифицировано за рубежом. История быстрого индустриального и экономического развития стран с разными типами культуры убедительно показала, что быстрое развитие возможно лишь при условии ликвидации бедности и большого разрыва в доходах. Ренегаты социалистической идеи и слышать не желают о проектах развития в рамках этой доктрины. Но вот пример Тайваня. Там в 1960-1974 гг. была проведена форсированная программа экономического развития, успех ее во многом был предопределен ликвидацией бедности и сокращением расслоения общества. Децильный фондовый коэффициент, составлявший в 1953 г. 30,4, был резко сокращен до 8,6 в 1964 г. и 6,8 в 1972 г. [148].

Ограничение бедности стало рассматриваться как важное условие и выхода из тяжелых кризисов. Л. Эрхард в программе послевоенного восстановления ФРГ даже включал гарантию против внезапного обеднения в число фундаментальных прав: «Принцип стабильности цен следует включить в число основных прав человека, и каждый гражданин вправе потребовать от государства ее сохранения».

В российском обществе бедность является социальной болезнью. Для ее лечения необходим рациональный подход — с установлением диагноза, выяснением причин и отягчающих обстоятельств, разумный выбор лекарственных средств и методов. Но если нет рационального представления о проблеме, то значит, не может быть и рационального плана ее разрешения.

В РФ сегодня даже нет языка, более или менее развитого понятийного аппарата, с помощью которого можно было бы описать и структурировать проблему бедности. Есть лишь расплывчатый, в большой мере мифологический образ, который дополняется метафорами, в зависимости от воображения и вкуса оратора. Соответственно, нет и более или менее достоверной «фотографии» нашей бедности, ее «карты».

Ни наше общество, ни сформированное в советское время обществоведение методологически не были готовы для того, чтобы рационально описать и изучать разрушительные процессы, порожденные «революцией регресса». Но тот факт, что и за двадцать лет этой революции нет никаких импульсов, чтобы развить или хотя бы освоить чужие методы описания и анализа таких объективно существующих теперь в нашем обществе объектов, как бедность, говорит о глубоком поражении рациональности всего нашего культурного слоя. Отвергая знание о бедности, реформаторы грубо нарушили нормы рациональности — кардинальное изменение социального порядка было совершено без минимальных необходимых процедур обоснования.