Читать «Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя» онлайн - страница 111
Пол Уильям Андерсон
— Я буду гордиться этим больше, чем всеми побрякушками, какие бы ни навесила Империя на мою хилую грудь, — машинально ответил он, — не выйти ли нам в дом? Для спиртного, пожалуй, еще рановато; а с другой стороны, сегодня особый день.
«Ну что ж, — думал он, преодолевая боль, — мечта была приятной гостьей, но теперь я избавлен от хозяйских обязанностей. Можно успокоиться и играть себе дальше в губернатора, в рыцаря, в вельможу, в лорда-советника, в отставного политика, диктующего нескончаемые лживые мемуары.
Завтра надо будет исследовать местные возможности относительно резвых и безотказных дам. В конце концов, зрелость бывает только раз».
В Грее было лето, когда известие достигло Авалона. Его ждали с некоторым напряжением — кто знает, можно ли доверять Империи? — и радость, охватившая человеческое население планеты, вылилась в праздник.
Птицы Кристофер Холм и Табита Фолкейн вскоре оставили общее веселье. Церемонии и пиры могут подождать; они давно решили, что ночь заключения мира станет их свадебной ночью.
Но спешить им не хотелось. У ифриан не принято спешить в таких случаях. Напротив, двое стремятся слиться со своим миром, своей судьбой, своими мертвыми — все равно, настал ли любовный период или он еще впереди, — чтобы разрешить все заботы и слиться наконец воедино друг с другом.
Холмы за северным мысом оставались пока незаселенными, хотя растения, чьи семена привезли сюда пионеры, давно прижились здесь. Крис и Табби опустились там на закате, пылавшем красным и золотым огнем над спокойным морем. Они разбили лагерь, поели, выпили немного вина и насладились поцелуями; а потом, рука об руку, пошли по тропе вдоль обрыва.
Слева круто сбегал к воде травянистый берег, поросший трилистником и мечами горя. Воды мерцали до самого горизонта, где густая чернота сменяла лиловый сумрак. Вечерняя звезда горела, как свеча, среди пробуждающихся созвездий. Справа темнел лес, сладко пахнущий сосной. Звенели лозы-арфы под теплым бризом, и переливался огнями самоцветник.
— Эйат? — спросила она.
— Летит домой, — ответил он.
Его голос и то, как он коснулся губами ее чуть видных во мраке волос, говорили: «Убедив меня, что я должен исцелить ее, и научив как, ты исцелила меня, дорогая».
Ее пальцы, дотронувшись до его щеки, ответили: «К собственной своей радости, которая все растет и растет».
И все же он чувствовал, что ее беспокоит какой-то вопрос Ему казалось, он знает какой. Он сам часто задавал его себе; но он, книгочей, философ, поэт, мог найти ответ в прошлых столетиях легче, чем она, чей дар заключался в понимании настоящего.
Он не побуждал ее произнести вопрос вслух. Довольно пока и того, что она здесь и принадлежит ему. Поднялась Моргана, полная, с темными пятнами и не столь яркая, как была — до того ее изувечили. Табби остановилась.
— Не слишком ли высока была цена? — спросила она с затаенной болью.
— Ты о войне?
— Да. Посмотри туда. Посмотри на все эти солнца вокруг нашего шарика — всюду смерть, увечья, страдания, скорбь, разрушение — столько погублено, испорчено, как вон та луна, столького мы лишили своих детей — и все ради того, чтобы одержать верх в политической игре?