Читать «Приход № 1 (декабрь 2013). Введение во Храм» онлайн - страница 32
Коллектив авторов
Не взлюбила свекровь невестку-хохлушку,
Ой, не взлюбила!
Бросала ей в суп колдовскую мушку,
Заговоренным пойлом поила.
Клала молодке иглу в подушку, змейку в одежку,
Бросала ловчую сетку,
Насылала черную кошку,
Черную метку.
Ой, травила свекровь невестку – не дотравила,
Ой, сама проглотила мушку,
Ой, на змейку босой ногой наступила,
Укололася, упав на подушку!
Ой, кричит свекровка, кричит невестка, —
Надрываются!
И обеим с неба летит повестка:
На небесный суд они вызываются.
– Чем тебе не угодила моя хохлушка? —
На суде спрашивают.
– Так проста ведь, Господи, как полушка, —
Отвечает, а ноги ее подкашивают.
– А тебе, невестка, свекровка что ж не по нраву?
– Так зажилась, старая, заедает!
А сама ногу леву на ногу праву
Закидывает, крендельком сплетает.
Ну и присуждают им друг друга не хаять
И, пока не полюбят друг дружку, жить кучно.
А не то, говорят, – вечность будете маять
Неразлучно.
И тогда невестка давай холить свекровку,
А свекровь ублажать детинку,
Та этой конфетку дает «коровку»,
Эта той – с люрексом газовую косынку.
А внутри-то у них при этом слова, что жабы,
Ядовитая плещется там водица.
Но им с неба: э, нет, мол, бабы!
Бабы, так не годится!
И тогда невестка свекрови – сироп улыбки,
А свекровь невестке – речи из шелка,
А в глазах – железные ледяные рыбки,
А в сердцах – бессильная ярость волка.
Но опять им: «Вам, непослушным глинам,
Объяснять ли грозами да громами?»
Тут взмолились обе: «Господи, помоги нам!
Тошно нам! Ну, не можем сами!»
На колени падают богомолки,
Только чуют – батюшки, затихают
В глубине души эти жабы и эти волки,
Солнце встало, цветики расцветают.
«Ну, теперь-то можно и расставаться! —
Говорят им с неба. – Ваши прошли печали!»
А они, – ну, плакать, ну, целоваться,
Ну, просить, чтоб теперь-то не разлучали!
Повторяют им строго: «Прощайтесь! Полночь пробило!»
А они обнялись, прильнув друг к другу упрямо.
Ой, и вправду свекровь невестку ту – полюбила!
А невестка ей: «Мама! Мама!»
* * *
Жизнь поучительна: подножка за подножку
И зуб за зуб.
А кто живет слегка и понарошку,
Тот слеп и глуп.
С ним тоже поиграется в наперстки
Лукавый дух,
И в темноте погладит против шерстки
Чужой пастух.
И тоже пересолит, как в насмешку,
Кухаркин друг,
И походя собьет, как сыроежку,
Грибник-дундук.
И вот, отчаявшись и трепеща за око,
Уже всерьез,
Ты видишь, как язык тебя далеко
завел, занес.
И так прозрачна и тонка мембрана
Меж «там» и «тут»,
Что стоит топнуть лишь – и урагана
Жди, баламут.
Но если у тебя внутри не пусто,
Спой до конца
В честь Ока Ярого и высшего искусства
Смирять сердца.
* * *
Лишь стоит вспыхнуть мне и лишь начать,
врагу и местнику в запале закричать:
«Дурак вы, право же, не вам меня судить!», —
душа срывается и ну себе бродить.
И колобродит, темноту виня,
руками шарит в поисках огня
и натыкается на все углы подряд
среди несытых мысленных волчат.
Как получается, что бранное словцо
вдруг обретает голос, плоть, лицо?
А каждый резкий жест и гневный крик
вдруг возвращаются, показывая клык?
Но утешительно сознание одно,
что все здесь взвешено в свой срок и сведено.
И в Книге Жизни на простом листе
ты все это читаешь в темноте.
