Читать «Личный демон. Книга 3» онлайн - страница 118

— Значит, мы, в отличие от богов, видим будущее, — отдышавшись, произносит Катя. — Вот почему ты выбрал меня. Вот почему я антихрист, а вовсе не потому, что приврать с детства люблю.

— Это поможет тебе выкручиваться, — бесстрастно замечает Денница, — когда все они начнут просить тебя о пророчествах, имея в виду, конечно же, утешительные пророчества. Которых не будет. А если сказать им правду — не будет вообще ничего. Они сами все уничтожат, лишь бы не дожить до того, о чем ты им расскажешь.

Лицо у Кати немеет, то ли от рома, то ли от представших ей картин, от скул до подбородка — сухой лед, только что не дымится в горячем воздухе преисподней.

— А я расскажу?

— Понемногу. По крохе, по капле. Истина — яд, который принимают как лекарство.

— Да я и сама не знаю, что вижу, — беспомощно бормочет Катерина, вглядываясь в очертания будущего пролома, полыньи в озере Коцит, куда они ввалятся всей геенной огненной — и довольно скоро. И замерзнет ад.

— Неважно, — отмахивается Люцифер. — Главное, что видишь ты и вижу я, а остальные — нет. Мы вдвоем против всех.

— Спина к спине у мачты, — улыбается катиными губами Кэт.

— Плечо к плечу на троне, — подмигивает Мореход, становясь на удивление похожим на Торо. — Сумасшедшие владыки ада.

— Когда-нибудь эту коронацию назовут Ночью безумных владык и будут праздновать, как день Гая Фокса, — усмехается Катя, в душе обмирая: а вдруг и шутка — всего лишь завязь правды, похожая на зрелый плод не больше, чем икринка — на кракена. — Но ты ведь скажешь мне, что происходит?

— Сама догадаешься. Особенно после того, что проделала с собой и со мной, — дергает щекой Люцифер — намек на улыбку или на раздражение, или на то и другое разом. — Спроси себя: для чего? Забавы ради?

Слившись со своей тенью, ее хейлель забросил игры в симпатяшку-суккуба, очаровывающего всех и вся на своем пути — просто потому что может. Он больше ничего не пытается смягчить, точно осознал наконец всю меру человеческой выносливости, скрытой внутри слабости, говорит, не выбирая слов и интонаций, смотрит без теплоты, без приглашения во взгляде. Катерине тяжело с ним — настоящим. При этом равнодушная снисходительность Наамы, будто железный стержень, не дает ей согнуться под этой тяжестью. Саграда тоже изменилась, открывшись для своей тени.

— Я сделала то, о чем мечтают люди, — медленно, размеренно произносит она. — Мы хотим знать себя до донышка. И мечтаем там, в глубине себя, оказаться не хуже придуманных идеалов. Понимаем, что это невозможно, но продолжаем мечтать.

— Еще недавно люди мечтали о другом. Они мечтали разорвать душу надвое и избавиться от половины, мешавшей им уважать себя, гордиться собой. Мечтали не об отпущении — об очищении от грехов. Человечество подозревало в грехе великую силу, верило, что эта сила несравненный разрушитель. И не ведало, что и творец тоже несравненный, что миры пекутся из муки грехов в горниле страстей, как блинчики. Теперь оно узнало. И жаждет овладеть этой мощью. Человечество заглядывает в ад, все глубже, все жаднее. Ад к этому не готов. Старые боги боятся стать пешками в играх людей. Боятся, но рано или поздно станут. Мы беззащитны перед вашим родом. — Неровный румянец стыда выступает на скулах Люцифера. Он зол, но он, по крайней мере, не собирается лгать себе. Да и другим тоже.