Читать «Исцеление для неисцелимых: Эпистолярный диалог Льва Шестова и Макса Эйтингона» онлайн - страница 125
Владимир Хазан
...
Многоуважаемый Вадим Викторович,
хотела Вам сообщить, что собралось несколько человек, друзей моего отца, чтобы основать комитет для издания на русском языке его двух последних книг:
6. Помимо русского издания, имеется в виду французский перевод, который осуществил Б. Шлецер и старшая дочь Шестова Татьяна, –
7. Дважды написанное слово «франков» указывает на множественное число.
73
ЭЙТИНГОН – Б.Ф. ШЛЁЦЕРУ [1]
5. Februar 1936.
Уважаемый господин Шлецер,
Искренне благодарю Вас за Ваше любезнейшее предложение прислать мне детальный отчет о комитете Шестова и прошу Вас и дальше держать меня в курсе дела.
Учитывая то уважение, которое я питаю к Льву Исааковичу, и зная о моем стремлении и усилиях помочь добиться большого успеха, я Вас, наверное, не должен убеждать в том, насколько важным для меня является возможность быть в составе этого комитета.
Здесь – в этой стране – я не знаю достаточное количество людей, которые могли бы заинтересоваться подарочным изданием Kierkegaarda, и тем не менее, не хотите ли Вы прислать мне 5 выпусков рекламного проспекта? Возможно, нам вместе удастся найти достаточное количество заказчиков для этого роскошного издания (Luxusausgabe).
Будьте так добры, занесите и меня в список заказчиков такого издания.
Надеюсь в скором времени что-либо получить от Вас. Пока же желаю всем нашим стремлениям большого успеха и радуюсь возможности сотрудничать с Вами. Исключительно преданный Вам,
М. Эйтингон1. Письмо отпечатано на именно почтовой бумаге «Dr. M. Eitingon. Jerusalem Talbye». В подлиннике по-немецки.
74
ШЕСТОВ – ЭЙТИНГОНУ
15/II. <19>36 [1]
Дорогой Макс Ефимович! Большое и искреннее спасибо и Мирре Яковлевне и Вам за Ваши столь сердечные и дружеские пожелания. [2] Мы, «философы», этим особенно дорожим. Помните у Гейне:
Sankt Peter rief: «O weh! o weh!
Die Philosophie ist ein schlechtes Metier.
Wahrhaftig, ich begreife nie,
Warum man treibt Philosophie.
Sie ist langweilig und bringt nichts ein,
Und gottlos ist sie obendrein;
Da lebt man nur in Hunger und Zweifel,
Und endlich wird man geholt vom Teufel <…>». [3]
И ведь прав св. Петр: ничего, кроме огорчений, философия с собой не несет. Оттого, надо думать, философы больше, чем кто-либо, ценят выражения дружеских чувств и расположения, которые не часто выпадают на нашу долю. А для меня, в частности, Ваша дружба была и будет особенно ценна, как человека, во всех смыслах особенно подготовленного к той проблематике, которая всегда была предметом моих исканий. Еще раз большое и сердечное спасибо Вам.
Не менее порадовало меня и Ваше участие в комитете для издания моей книги о К<иргегарде>. Нечего и говорить о том, что, если уже мои друзья хотели отметить как-нибудь мое 70-летие, это был лучший, пожалуй, единственный способ, который можно было придумать. Я, ведь, уже и не рассчитывал, что она на моих глазах выйдет в свет, и зачислил ее в «посмертные произведения»! И – вдруг, это была для меня большая и приятная неожиданность, – нашлись друзья, которые решились издать ее. Я уверен, что, благодаря им, подписка покроет расходы, и книга в скором времени будет напечатана. Перевод уже готов – нужно только мне пересмотреть его, и тогда, переписавши, можно будет сдавать в типографию.
О своей поездке в Палестину – не могу, увы! ничего определенного сказать Вам. На мое письмо, отправленное 3 месяца тому назад, Hist<ad>r<ut> мне до сих пор ничего не ответил. Вы говорите, что у них все готово к моему приезду. Но ведь мне следовало знать об этом. Нужно привести в порядок бумаги, запастись билетом и т. д. Hist<ad>r<ut> все это знает, обо всем я ему писал и просил его заблаговременно известить меня. Ехать нужно не позже 15–20 марта, а сейчас уже 15 февраля: осталось всего 4 недели. Все это, повторяю, они знают и, если, все-таки, они мне не написали, то это нужно понимать либо в том смысле, что они от своего приглашения отказываются совсем, либо предпочитают, чтобы я приехал не весной, а осенью.
Всего Вам доброго и Вам, и Мирре Яковлевне, дорогой Макс Ефимович. Не могу удержаться, чтобы не повторить еще раз, как отрадно мне вспоминать о Вашей дружбе.
Обнимаю Вас.
Ваш Шестов