Читать «Доказательство чести» онлайн - страница 112

Локомотив сам развязал узел, который затянул. Отправив жену к матери в Сызрань, он вдруг почувствовал облегчение, которое приходит в тот момент, когда ты становишься свободным от обязательств перед близкими. Освобождение от семьи часто дается с трудом. Но когда оно наступает, в первые дни приходит чувство освобождения от неких пут. Не нужно бояться за близкого человека, беречь приходится лишь себя. Исчезает необходимость отвечать за других. По всей видимости, это самое чувство и запрещало истым ворам иметь семью.

Локомотив к таковым не принадлежал. Он не признавал старых правил, относился к числу новых людей. Впервые оказавшись один, Яша не ощутил никаких чувств, не считая безграничной свободы. Оно-то его и подвело.

Он нашел в городе ресторан, в который ранее не заглядывал, поэтому счел его безопасным местом. Яша с удовольствием выпил там водки, причем очень даже немало. Опасность перестала казаться близкой. Он вновь ощутил себя прежним Локомотивом, берущим от жизни все, что ему хочется. Достаточно лишь загадать желание. Ждать не придется. Все они исполнялись в полном соответствии с воинским уставом, то есть беспрекословно, точно и в срок.

Он хотел водки. Напряжение выходило из него медленно, чувство опасности улетучивалось гораздо быстрее. Поэтому Яша даже не удивился, когда следующий разнос с графинчиком водки к его столу доставил Штука.

Виталька размазал свой пластилиновый взгляд по бывшему соратнику, поставил графин с рюмками посреди стола и опустился на стул напротив.

Он удивился реакции Локомотива и заявил:

— Ты бы хоть дернулся, что ли!

— А зачем мне дергаться? — возразил Яша. — На мне вины нет.

— Значит, есть, если сразу с этого начал.

— Увы и ах. Нет вины. Мне известно, какие у тебя обиды. Только поверь мне, Штука, я не желал, чтобы так все вышло.

Кусков раздраженно осклабился, наполнил рюмки и заявил:

— Ты лжешь, Яша, и мне горько становится. Автомат в багажнике — это ладно. Делаем скидку на то, что два придурка с фамилиями Гонов и Зелинский проявили самодеятельность, как это принято у них на конкурсах ГУВД. Они случайно подкинули его в машину, которая попалась им под руку. Допустим, что из двухсот тысяч машин в Екатеринбурге самой подходящей этим гаврикам показалась моя. Ладно, забыли. А вот как понимать шутку со следаком из комитета? Ты уж прости, Яша, мою тупость. Я поначалу подумал, что Пермякова из седла вышибают, чтобы он меня не упрятал в СИЗО. Однако потом я стал догадываться, что все как раз наоборот. Следак документы готовил, которые суд однозначно воспринял бы как руководство к моему освобождению. А тут такая постыдная подстава с домом. Ай-ай-ай!

— Виталик, твои соображения — это только догадки и ничего больше.

— Я тоже сначала так решил. Думаю, зачем старому корефану меня, своего друга, в крытку определять? Где я ему дорогу перешел? Может, обиделся, что я шестого июля, в день его рождения, хук слева ему вмазал? Потом мозгами пораскинул. Если от этого отталкиваться, так ты меня уже раз тридцать посадить должен, как и я тебя. Нет, не то. Я так решил и пошел искать правду. Нашел Бобыкина, Зинкевича, с ментами твоими пообщался и пришел к тому, от чего ты, наоборот, отталкивался. Подставил ты меня, Яша, конкретно. Как хор Александрова, заказав ему песню «Ох, у дуба, ох, у ели».