Читать «Крепостные королевны» онлайн - страница 20

Братья смотрели на Дуню и тоже радовались. Они любили её. На её руках выросли. Всех четверых Дуня вынянчила, выпестовала. Сейчас, сидя рядком на лавке, они глаз с неё не сводили.

Только меньшой, Тимоша, потаращил, потаращил глаза и не стерпел: уснул с замусоленным куском пряника в руке.

Последняя лучина немного погорела да вдруг, ярко вспыхнув, погасла. Новую зажигать не стали. Все снова легли спать. И Дуня, устав за день, прикорнула на полу рядом с братьями.

Сладко спалось ей в эту ночь. Счастливые видела сны…

Глава восьмая. Дуня расстаётся с домом

Дуню провожали будто на край света. Хоть была горячая пора — сенокос начался, но на двор, откуда она уезжала, сбежалось чуть ли не пол-Белехова. Баб, девок, ребятишек набралось полным-полно. Из мужиков кое-кто тоже пришёл.

Стояли, утирая слёзы, перешёптывались. Никто ничего понять не мог. Зачем отдают Дуню пуховскому барину? Продали её, что ли? Чем она не потрафила? В чём провинилась? Вроде бы девка хорошая, услужливая, скромная. Никто от неё худого не видел. Вон и пела хорошо, и плясала лучше некуда… Так почему же вдруг отправляют её в неведомые места? В Пухово… А где оно, Пухово-то? Говорят, где-то за Москвой. А Москва отсюда сколько вёрст будет? Далеко ль? Толком никто не знал. Но одно знали твёрдо: раз барская воля, то и говорить нечего.

Камердинер Василий, укладывая в бричку баулы, какие-то ларцы, накрепко привязывал верёвками тяжёлый кованый сундук с бариновыми вещами. Сам, посмеиваясь, уговаривал ревущую в голос Анисью. Ничего худого её девчонке не будет. Для театра увозит её барин Фёдор Фёдорович к себе в Пухово. Может статься, актёркой будет.

Актёркой?! Да что ж это такое — актёрка-то? Беда какая свалилась им на голову! Слёзы пуще прежнего полились из глаз Анисьи.

Тут же были и четыре Дуниных брата. Всех мать привела прощаться с сестрой. Старший, Дёмка, крепился, не плакал. Упёрся глазами в землю. Молчал и губы себе кусал. На миг вскинет на Дуню сумрачный взгляд и опять уставится себе под ноги. Ну, а младшие, те ревели — Андрюха громко, в голос, ему жалобно подвывал Ванятка. А маленький Тимоша со страху и вовсе закатился…

И бабка была тут же. Тоже, старая, приплелась на барский двор проводить внучку. Стояла тихая, маленькая, вся иссохшая. Опиралась на посошок. Из слепых глаз медленно катились слёзы. Губы беззвучно повторяли: «Господи, спаси-помилуй… Спаси-помилуй, спаси-помилуй…»

А сама Дуня была словно окаменевшая. Застыла с той самой минуты, как в избу к ним пришёл староста и объявил барынину волю: пусть собирается Дунька, увозит её с собой пуховский барин, надо думать, навсегда. Услыхав это, Дуня тихо охнула, покачнулась и больше слова от неё никто не услыхал… И сейчас стояла бледная, ни на кого не глядела, только крепко, изо всех сил прижимала к груди узелок. В него мать увязала кое-что из одежонки да несколько лепёшек на дорогу.