Читать «Яблоки на асфальте» онлайн - страница 23

…Откуда эта приятно-тёплая невесомость на груди? И щекочет. Открываю глаза. Мух нет… улетели. Туська уже поперёк, попка возле меня под мышкой, усы у моего подбородка, биомоторчиком уютно хр-р — х-х… хр-р — х-х… «Неплохо мы с тобой отрубились — уже темнеет. Действительно, крепкий сон недуг прогонит вон».

Вчера вечером в процедурке поликлиники в вену залили пять кубиков ноотропила — врачиха прописала. Ежедневно, на мой баранчиковый вес. Жаль, что я не конь, тогда бы голову, может, и не взорвало.

«Туня, шёлковый мой, — глажу спящую шкурку. — Выходит, ты спас меня. Фыркал и лапой трижды сигналил по ноге, чтоб не ходила-физрила, а лёжма…» Да-а, постельный режим, покой и грелка вдоль всего бренного тела. Мудёр бобёр! Сказать себе — не поверю. «Благодарю тебя, Боженька, что послал его мне когда-то».

Как это было…

Мои возвращались под вечер домой, осенью, темнело. Встретились у лифта, а тот замер в отключке. Поднимаясь на этаж, сын увидел полосатого котёнка у мусоропровода. Сидел. Молча. И просто смотрел. Поместился на ладони. Зашли домой, показывает:

— Давай оставим. — Кошатник, как и я.

Рос когда-то с кошкой, которую соседи по двору хотели утопить за три рубля, — кошка ведь не кот, хлопот потом не оберёшься. А оказалась разумницей и аккуратисткой. После неё я уже никого не хотела — прикипишь, а потом сердце надрываешь.

— Так что, оставляем?

— А это кот или… — посмотрела, — котик.

— Оставляем?

— Не знаю. Давай посмотрим — как он будет себя вести.

Лапки в белых следках, с чёрной каймой белая манишечка-воротничок треугольничком вниз, раскраска на свету тёмно-янтарная, с полосками и рябинками-подпалинами. Глаза такие же, чуть посветлее, с зеленью.

— Мам, почему у него такие большие уши и торчат смешно?

— Он будет расти, а уши нет.

— Давай оставим его?

— Посмотрю за ним, тогда и решим.

Сидит на полу, молча, отвернулся, вроде кошка сама по себе. Слушает, уши чуть повернул в нашу сторону — судьба решается.

— А как назовём?

— Тоже решу, по его поведению.

За вечер котёнок голоса не подал, даже когда ужинали. Значит, умный. Далеко слышно лишь бочку пустую. Из еды взял только кусочек бородинского, привычного.

На руки совсем не просился. Не мазун — гордый, самостоятельный. Где были мы, там и он, тихо, незаметно и слушая. Ко мне держался поближе.

В туалет шмыгнул следом. Смылась. А что же он? Запрыгнул, смотрит в унитаз на бурлящую воду. Затихло. Понюхал-понюхал и давай быстро передними лапками чистую воду разгребать. Затаилась, не дышу. Присел над водой, лапы врозь, передние на ребре унитаза, как на парте, одни уши торчат. Хвостик трубкой вверх. Пс-с-с… и прыг на край вверху — смотрит. Дёрнула цепочку, новый бачок потом появится, котёнок вздрогнул. Погладила. Спрыгнул и шасть из туалета! Сделал в прихожке круг бегом и назад ко мне прыжками, уставился — ну как я?!

— Да моя ж ты умница, моя кляшявица! — взяла на руки и объявила: — Попсыкал, прямо в унитаз!

Сын попросил, чтоб потом как-нибудь показала. Мы с ним вдвоём искупали зверька в тазике. Смирно стоял и терпел, тоже молча. Завернула шерстяную куклу. Гладили его, и он сам помогал языком сушиться.