Читать «Великая судьба» онлайн - страница 19

Все, кто был в юрте, внимательно слушали певицу и даже подпевали ей.

— Спой нам еще. У тебя чудесный голос, — сказал нойон и пригласил ее сесть поближе.

Женщина словно не расслышала приглашения, она начала новую песню — «Мой резвый конь». Вслушиваясь в мелодию народной песни, нойон глубоко задумался. А чудесный голос все лился, лился, звуки песни долетели и до «черной юрты», где сидели бедняки, которых хошунные чиновники приговорили к наказанию бандзой. Даже собаки, казалось, прекратили свою бесконечную возню и притихли. «Неправда, что в Гоби не водятся птицы, — думал Га-нойон, теребя усы. — Под сенью Трех Красавиц [Три Красавицы — название горного массива в Южном Гоби.] немало таких соловьев. Неплохо бы заиметь такого соловушку и у себя. Гобийские женщины решительны и бесстрашны. Говорят, что иная может даже борца хангайского на землю повергнуть и разбойника на дороге не испугается. Судя по рукам, эта женщина привычна к черной работе. Как же мне подступиться к ней? Но вышло бы сраму». И нойон снова налил себе чарку. И тут в юрту снова вошел чиновник в сопровождении мальчика, брата певицы.

— Тебе выпала такая честь — тебя пригласил сам нойон, должна дорожить этим, — сказал он, обращаясь к певице. И тут же спокойно уселся, явно не собираясь уходить, пока гостья не покинет юрту. «Как быть? — подумал нойон. — Не могу же я у всех на глазах обхаживать эту красотку».

— Может, выпьете кумысу, уважаемая? — обратился он к гостье. — Располагайтесь поудобнее, погостите у нас денек, а завтра можно и в путь.

Женщина снова ничего не сказала в ответ.

— Спойте еще, — попросил хозяин юрты.

И она запела:

Верблюдице-трехлетке рыжей масти Поводья ременные не по нраву. Мужчине в тридцать пять чем я не пара? Но вижу, что ему я по по нраву. Коль юрта без веревки-опояски, Видна неполнота ее убранства. Лицом красив мужчина, телом статен, Но не к лицу ему такое чванство.

Глаза женщины, когда она пела, казалось, были полны затаенной боли. Нойон отметил это.

— Вы пели превосходно, — похвалил он. — Хорошо бы еще повеселиться да попировать, только что-то нездоровится мне.

Все, кроме нескольких слуг нойона и Максаржава, поспешили покинуть юрту. Ганжуржав велел слугам тоже выйти, На улице были слышны шаги и голоса ночных сторожей, охранявших юрту нойона.

Максаржав помог учителю раздеться и лечь в постель. Нойон велел мальчику поставить на прикроватный столик кумыс, положить табак и трубку и попросил его сесть поближе.

— Красив звук у фарфоровой чаши, а смысл его нам понять не дано, — произнес нойон. Максаржав не понял, что он хотел сказать. — Хороша певица, просто удивительный голос, да только огня в глазах, радости мало. В чем тут причина?

Он в упор глядел на мальчика, но тот молчал, ожидая, что скажет учитель дальше. «Конечно, какая тут радость: приехала в чужие края, муж бросил, и близких никого здесь нет», — подумал Максаржав, по произнести эго вслух не решился. А Га-нойон продолжал: