Читать «Катынь. Современная история вопроса» онлайн - страница 234

Позднее, для исключения такого зависимого положения, Шелепин ввел практику, при которой он, минуя служебную «вертикаль», в сложных ситуациях лично обращался за разъяснениями к оперативному работнику центрального аппарата, непосредственно курировавшему проблему (Млечин. Железный Шурик. С. 184—185). Но это было позже.

О мнимой «ценности» показаний Шелепина свидетельствует следующий факт. Во время допроса Шелепин рассказал следователю ГВП Яблокову совершенно невероятную историю о порядке получения из Архива ЦК КПСС выписки из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) с решением от 5 марта 1940 года. Якобы эту выписку ему принес какой-то сотрудник аппарата КГБ?! Этого не могло быть ни при каких обстоятельствах!

Для получения документа из «Особой папки» Политбюро ЦК КПСС требовалось получить разрешение непосредственно у Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева . Шелепин, несмотря на то, что он был Председателем КГБ, не мог непосредственно в Общем отделе ЦК КПСС «затребовать» выписку со сверхсекретным решением Политбюро ЦК ВКП(б). Прежде всего, он должен был обратиться к Хрущеву и получить «добро».

Логично предположить, что Шелепин дал указание руководителю своего Секретариата прозондировать ситуацию с заведующим Общим отделом ЦК КПСС В.Малиным на предмет получения выписки из решения Политбюро ВКП(б). Однако вряд ли В.Малин взял бы на себя ответственность, без согласия первого лица, выдать документ из «Особой папки». Поэтому Шелепин в любом случае должен был обратиться к Хрущеву.

Документ из «Особой папки» или «закрытого пакета» в запечатанном виде спецкурьер ЦК КПСС должен был лично доставить Шелепину. После прочтения получателем курьер был обязан забрать документ (в запечатанном виде) и доставить его обратно в VI сектор Общего отдела ЦК КПСС (архив Политбюро). Трудно поверить, что Шелепин забыл этот порядок. Вероятно, старый чекист решил проверить компетентность военного прокурора и, поняв, что тот малосведущ в тонкостях проблем, которые расследует, соответствующим образом выстроил свои показания, заявляя, что не имел отношения к получению решения Политбюро ВКП(б). В силу этого ценность информации, сообщенной Шелепиным военному прокурору Яковлеву во время допроса в декабре 1992 года, сомнительна.

Утверждение Яблокова о том, что: «в целом, допрошенный в качестве свидетеля Шелепин подтвердил подлинность анализируемого письма и фактов, изложенных в нем. Он также пояснил, что лично завизировал проект постановления Президиума ЦК КПСС от 1959 г. об уничтожении документов по Катынскому делу и считает, что этот акт был исполнен» также сомнительно (Катынский синдром… С.396).

Весьма двусмысленно выражение Шелепина о том, что он «считает», что документы были уничтожены. Оно явно свидетельствует о неуверенности Шелепина в факте уничтожения «катынских» документов, чего не могло быть в случае получения санкции Хрущева на такое уничтожение. Тогда бы Шелепин, согласно неписаным правилам аппаратной работы советского периода, был обязан проконтролировать исполнение указания Первого секретаря ЦК КПСС и лично доложить Хрущеву об исполнении. в этом случае Шелепин был бы абсолютно уверен, а не «считал бы», что документы были уничтожены.