Читать «Время истинных чувств (сборник)» онлайн - страница 89
Александр Тараненко
Как-то летом он никуда не поехал и остался на все каникулы в родном городе. Друзья разъехались, кто куда. Иванко было скучно одному. Все свое время он проводил или за чтением книг, или играя с мячом во дворе. Частенько он лазил по деревьям в саду и рвал вишни и яблоки. Как-то, в один из достаточно жарких дней, он залез на яблоню и наполнил майку уже созревшими яблоками. Иванко удобно устроился на дереве, ел яблоки и сочинял диковинные истории. Просидев с полчаса на ветках, он заскучал и решил спуститься на землю. Но тут его внимание привлёк какой-то тихий непонятный звук. Он осмотрелся по сторонам и увидел внизу Юльку. Она сидела в одной белой рубашке за столиком, лицом к забору. Звук исходил от неё. Иванко напряг весь свой слух. Нищенка тихонько пела какую-то незнакомую песню красивым, но очень тихим голосом. Она пела на незнакомом языке и так тихо, что разобрать слов он не мог. Иванко спустился на землю и направился в её сторону. Юлька продолжала петь, не слыша его шагов. Она сидела к нему спиной и большим гребнем расчёсывала свои длинные, почти совсем седые волосы. На заборе висели её выстиранные вещи. Иванко стало интересно, и он подошёл к столу, чтобы выложить на стол яблоки из-за пазухи. Юлька услышала его шаги и замолчала.
– Юлька, вот возьми яблоки поешь. Я сам их нарвал. Они уже спелые и сладкие.
От неожиданности её плечи слегка вздрогнули. Нищенка узнала его по голосу. Через несколько минут она всё-таки повернула голову в его сторону и посмотрела на яблоки, лежащие на столе. Потом взяла яблоко и, снова отвернувшись, стала есть.
– Ну как, спелое? – спросил он, когда она доела яблоко.
Нищенка ничего не ответила и продолжила расчёсывать свои волосы. С улицы, горланя какую-то песню, направился во двор местный пьянчужка Митька. Он был пьян и сильно шатался при ходьбе. Жил Митька напротив их дома, через дорогу. Он часто заходил к ним, когда после работы собирались во дворе мужики их дома «забить козла». Увидев мальчика и нищенку, он подошёл к ним.
– Здорово, пацан. А где это мужики ваши? Чё, с работы не пришли? Ну, тогда я подожду маленько.
От него сильно несло водкой и луком. Митяй взял яблоко со стола и откусил. Яблоко ему не понравилось, и он швырнул его через забор к соседям.
– А ты что тут делаешь, дрянь? Отвечай, когда с тобой отставной сержант Красной Армии говорит. Чего молчишь? А ну-ка, вали отседова, тварь, – набросился он на нищенку. В конце тирады, не стесняясь, Митяй выругался матерно.
Юлька, казалось, ещё ниже склонила к земле голову и взяла в руки свою котомку.
– Не надо, дядь Митяй. Зачем её прогоняешь? Это не твой двор, а наш. Вот пусть и сидит здесь, да яблоки поест. А ты бы лучше пошёл домой, проспался.
– Да ты что, щенок, учить, никак, меня собрался? Я тебе сейчас уши надеру, чтобы не смел мне перечить. Ишь ты, недоучка, ещё и яблоки ей. Пошла вон, сказал, – Митяй снова выматерился.
– Не матерись, дядя Митя. Лучше уходи.
– Да я тебя, – замахнулся на Иванко пьяница. Мальчик вскочил с лавки и толкнул Митяя. Тот не удержался на ногах и упал. Юлька встала и хотела уйти. Яблоки она даже не тронула.
– Юлька, не уходи. Сядь. Он не тронет тебя, не бойся. А яблоки ты всё-таки возьми. Это я для тебя сорвал. А себе ещё нарву, – и, повернувшись к Митьке, который был настолько пьян, что не мог самостоятельно подняться, сказал:
– Давай руку, я помогу встать.
Но тот уже кое-как поднялся на колени и, держась за дерево, кое-как встал на ноги.
– Без сопляков обойдусь. Вот сейчас чуток отдохну дома и вернусь. Я тебе при всех ваших мужиках уши надеру, – качаясь со стороны в сторону, он, еле переставляя ноги, двинулся к выходу со двора, не переставая материться.
Юлька всё это время стояла боком к ним и, склонив голову, безвольно ожидала конца инцидента. Когда мальчик восстановил справедливость, нищенка опять присела на своё прежнее место и потрогала рукой ещё не совсем высохшую свою одежду. Потом она сняла свой платок и, достав из котомки гребень, стала снова расчёсывать волосы. Иванко тоже присел на лавку.
– Не бойся, Юля, в нашем дворе больше никто тебя не обидит.
Юлька застыла с гребнем в руке и несколько секунд сидела неподвижно. Иванко показалось, что она что-то вспоминала. Неожиданно для мальчика, она повернулась к нему. Иванко впервые увидел её лицо. Конечно, никакой пуговицы на её лице не было. Правильные черты лица и небольшой утонченный нос придавали лицу привлекательность. Кожа лица была испещрена морщинами, выдававшими тяжёлые переживания, свалившиеся на плечи этой женщины. Они скрывали её истинный возраст. Она внимательно и с интересом посмотрела не него. Через мгновенье Юлька перевела взгляд на яблоки и, тяжело вздохнув, стала копаться в своей котомке. Она достала ажурный серебряный крестик с красным камнем в середине.
– Возьми этот крестик, мальчик. У тебя добрая душа и храброе сердце. Мой сын, Гжесь, был немного похож на тебя и всегда меня защищал. Это всё, что у меня от него осталось. Он пропал, когда немцы отступали. Я искала его везде, но, наверное, не судьба мне его найти. Сильно, видать, я грешна. Где я только его не искала. Но Господь отвернулся от меня. Я буду молить Господа о тебе и о своём Гжесе. Этот крестик и молитвы защитят тебя от жизненных бед. Спасибо тебе, мальчик, за то, что заступился за меня. Храни тебя Господь, – тихим голосом с сильным польским акцентом поблагодарила Иванко нищенка.
После этих слов она положила крестик в руку мальчика и, собрав свои выстиранные вещи, повязала на голову платок. Напоследок Юлька положила в котомку яблоки и, перекрестившись, пошла со двора на улицу. Иванко удивлённо смотрел некоторое время ей вслед. Он совсем не ожидал, что Юлька открыто покажет своё лицо. Но больше всего его поразило то, что она заговорила с ним. Когда Юлька скрылась из вида, он посмотрел на крестик, который она оставила ему.
– Иванко, иди уже кушать. Я яблоки с сахаром запекла, как ты любишь, – услышал Иванко голос бабушки из открытой двери их квартиры.
Дома он всё рассказал бабушке и показал ей крестик. Бабушка, молча, выслушала внука и, рассмотрев крестик, сказала:
– Ты всё правильно сделал, Иванко. Некому ведь её, бедолагу, защитить. Видать, одна она, горемыка, осталась на белом свете. Да поможет ей бог. А я буду молиться, чтобы она нашла своего сына. Но крестик, по всему видать, не простой. Тонкая работа хорошего ювелира видна. Ты говоришь, с польским акцентом она говорила?
– Да.
– К богатому семейству, наверное, она принадлежит. Ох, и сколько же судеб эта проклятая война покорежила и сколько семей разметала по всему миру. А крестик-то католический, – продолжила бабушка, разглядывая крестик.
– А это плохо?
– Да нет, Иванко, это не имеет значения, если человек истинно верует во Всевышнего. Но, если эта блаженная женщина тебе его отдала, то он обязательно будет тебя защищать от бед. Может быть, это самое ценное, что у неё в этой жизни осталось.
– Так может ей назад отдать? – спросил внук.
– Нет, этого делать не надо. Она тебе отдала это, как частичку своей души. С добром это сделала. А если отдать ей назад, это сильно может её обидеть. У неё и так много плохого в жизни. Сознание же того, что она отблагодарила тебя этим подарком, будет греть её душу. Принять подарок это тоже иногда милосердие. Но на шею его никогда не надевай. Во-первых, если увидят, то у родителей твоих будут большие неприятности. А во-вторых, мы православные, и на шее надо носить только освящённый крестик. Ну ладно, вот, поешь яблочки. Я тебе на тарелочку положила, – сказала бабушка.
С того раза Юлька по каким-то своим соображениям стала стороной обходить их дом. Зимой она куда-то исчезла совсем. Кто-то говорил, что она ушла в другой город, а кое-кто предполагал, что она заболела и умерла. Но точно никто не знал, что с ней случилось. Больше Иванко никогда не встречал эту нищенку в своём городе.
Прошло время. Многое у мальчика, ставшего взрослым, стёрлось из памяти о его детстве. И только ажурный крестик с красным камнем частенько напоминал ему о милосердии и сострадании, которым учила его в детстве мудрая бабушка Соня.
