Читать «Сухой белый сезон» онлайн - страница 92
Андре Бринк
Ему пришлось подождать, пока преподобный Бестер в красном халате и шлепанцах собственноручно не открыл ему дверь.
— Оом Бен? Бог мой, что привело вас сюда на ночь глядя?
А он всматривался в это напряженное, узкое лицо.
— Отец мой, ныне я яко Никодим в доме твоем. Мне нужно слово твое, — сказал он шутливо.
Прежде чем посторониться и пропустить его — это не ускользнуло от Бена, — преподобный Бестер секунду пребывал в явном замешательстве.
— Конечно же. Проходите, — сказал он, но в голосе его послышался отчетливый вздох.
Они прошли в кабинет с пустыми стенами и паркетным полом.
— Чашечку кофе?
— Нет, благодарю вас. — Он достал из кармана свою трубку, — Вы не возражаете, если я закурю?
— Прошу вас, как вам будет угодно.
Теперь, когда он был здесь, он почувствовал неуверенность, не зная, с чего начать, как подступиться к тому, зачем пришел. И в конце концов сам священник начал в своем профессиональном тоне, сказав, что, как он полагает, Бен пришел побеседовать о том, что напечатано в газете?
— Да. Вы были у нас, когда Эмили приходила с просьбой помочь ей. Помните?
— Да, конечно.
— Так что вы знаете весь ход вещей.
— Итак, оом Бен, что же произошло?
Бен раскуривал свою трубку.
— Неприятности, — сказал он. — Дотоле я черпал уверенность лишь от сознания, что дело перейдет в суд, и все тайное станет явным. Я был уверен, что будет вынесен справедливый приговор. О чем не уставал твердить и всем остальным, тем, кто был менее моего уверен в исходе дела.
— Ну и?
— Зачем вы спрашиваете? Вы знаете, что произошло.
— Суд праведен, и ничто не укроется от ока его.
— Но разве вы не читали газет, отец? — спросил он. — И в радость ли вам то, что вышло на свет божий?
— Нет, конечно, — отвечал преподобный Бестер. — Всего несколько дней назад я сказал моей жене: стыд и срам то, что господь посылает на наши головы. Но теперь дело кончено, и справедливость торжествует.
— Вы называете это справедливостью?
— А что?
— А то, что я там был, — едва ли не крикнул он. — Я слышал каждое сказанное там слово. Как сказал адвокат де Виллирс, это…
— Однако, оом Бен, вам-то уж известно, как облекают они свои доводы по долгу службы.
— А долг судьи — делать вид, что фактов, которые очевидны, не существует?
— Да все ли это подлинно факты, оом Бен? Как мы можем сказать уверенно? В мире, куда ни глянь, столько лжесловия.
— Я знал Гордона. И то, что они говорили о нем, сплошная ложь.
— Никто, кроме бога единого, не видит в сердцах наших, оом Бен. Не самонадеянно ли говорить за кого бы ни было, кроме себя самого?
— У вас нет веры в вашего друга? И вы не любите ближнего своего?
— Погодите, — с величайшим терпением возразил ему Бестер, точно стремясь обратить непокорного. — Чем слепо опровергать, не задумаетесь ли вы о том, что у нас есть все резоны гордиться нашей юриспруденцией? Вот вы на газеты ссылаетесь. А что в газетах о России пишут, нуте-ка? А вы говорите, газеты… Да хоть и Африку взять, она большая. Уверяю вас, кое-где вообще бы до суда дело не дошло.