Читать «Сквозь столетие (книга 1)» онлайн - страница 104
Антон Федорович Хижняк
— Что «однако»?
— Ничего. Я подумал о Петербурге, о тамошнем…
— Что? О тамошнем светском обществе?
— Да.
— Дорогой Аверьянушка! Не надо меня жалеть. Ты знаешь меня.
— Все, все, Машуня! Серьезно говорю, рад. Поверь, мне незачем перед тобой кривить душой. Я вспомнил, как студенты и курсистки в Петербурге говорили в кружках о хождении в народ.
— Ты знаешь, что позже они и пошли в народ? И чем все кончилось? А я многого не знаю, ведь в нашу глухомань такие вести не доходят. Но из того, что передают из уст в уста, узнала… узнала о страшной правде. Их арестовали! Тех, кто ходил в народ. Я преклоняюсь перед их стойкостью… Они герои… Таких людей я уважаю. Расскажи, ты ведь знаешь о них.
— Знаю, дорогая моя Маша. Мы в ссылке их видели больше, чем во всей твоей Запорожанке. Прибывали новые этапы ссыльных, привозили свежие известия и об арестах, и о судах.
— А много ли их арестовали?
— Много, очень много. По доходившим до нас данным, думаем, что больше тысячи.
— И женщины были среди них? — спросила печально Маша.
— Были, Машенька. Говорят, что не меньше ста курсисток.
— Аверьянушка, — глубоко вздохнув, сказала Маша, — не думай, что твоя сестра испугалась… Может, и я среди них была бы, но так случилось, что встретила Никиту. А его привел ты.
— Я! Виноват я! — усмехнулся Аверьян.
— Нет, ты не виноват… Полюбила я Никиту. И, как видишь, по-своему тоже пошла в народ. Мой народ — Никитушка!
— Вижу. Но не только он.
— Не только он. Вся Запорожанка. Понимаешь, крестьяне приняли меня как свою, спасибо свекрови Харитине Максимовне. Мудрый человек. Ты ее увидишь. Знаешь поговорку: по одежке встречают? Так вот, она с первых же дней одела меня в полушубок и сапоги и свою новую юбку подарила. Она понимала, что я не должна выделяться одеждой среди односельчан.
— Да ты теперь совсем не отличаешься от них. Видел женщин, когда шли по улице. Они так же обмундированы, как и ты.
— «Обмундированы»! Оставь свою солдатскую терминологию. Ты давно уже гражданский человек.
— Не буду. Не буду.
— Односельчане увидели, что мы с Никитой ладим, и стали уважать нас. Аверьянушка, для чего живет человек на свете?
— Это философский вопрос.
— Вот я и спрашиваю — для чего? Чтобы завтракать, обедать, а ночью спать? И все?
— Машенька! Да ты стала настоящим философом! Хочешь постичь смысл жизни.
— А что же, бывший студент! Ты полагаешь, если я не училась в университете, значит, не могу размышлять о том, что такое жизнь?
— Ой, сестрица моя дорогая. Я горжусь тобой.
— Не выкручивайся, отвечай.
— Да ты и сама не меньше меня знаешь. Помнишь, как допрашивала меня в Петербурге?
— Помню, поэтому и опять спрашиваю.
— Ты говорила мне о Вере Павловне.
— Говорила. Чернышевский тогда потряс меня. А знаешь, что у отца Василия есть женевское издание этого романа?
— Здесь, в Запорожанке? В этом глухом селе? Я и не знал, что попечитель твоей школы такой смелый человек. Интересно посмотреть. Как ты думаешь, покажет мне?
— После вчерашнего разговора — покажет. Обязательно покажет! Единомышленники!