Читать «Сквозь столетие (книга 1)» онлайн - страница 104

— Что «однако»?

— Ничего. Я подумал о Петербурге, о тамошнем…

— Что? О тамошнем светском обществе?

— Да.

— Дорогой Аверьянушка! Не надо меня жалеть. Ты знаешь меня.

— Все, все, Машуня! Серьезно говорю, рад. Поверь, мне незачем перед тобой кривить душой. Я вспомнил, как студенты и курсистки в Петербурге говорили в кружках о хождении в народ.

— Ты знаешь, что позже они и пошли в народ? И чем все кончилось? А я многого не знаю, ведь в нашу глухомань такие вести не доходят. Но из того, что передают из уст в уста, узнала… узнала о страшной правде. Их арестовали! Тех, кто ходил в народ. Я преклоняюсь перед их стойкостью… Они герои… Таких людей я уважаю. Расскажи, ты ведь знаешь о них.

— Знаю, дорогая моя Маша. Мы в ссылке их видели больше, чем во всей твоей Запорожанке. Прибывали новые этапы ссыльных, привозили свежие известия и об арестах, и о судах.

— А много ли их арестовали?

— Много, очень много. По доходившим до нас данным, думаем, что больше тысячи.

— И женщины были среди них? — спросила печально Маша.

— Были, Машенька. Говорят, что не меньше ста курсисток.

— Аверьянушка, — глубоко вздохнув, сказала Маша, — не думай, что твоя сестра испугалась… Может, и я среди них была бы, но так случилось, что встретила Никиту. А его привел ты.

— Я! Виноват я! — усмехнулся Аверьян.

— Нет, ты не виноват… Полюбила я Никиту. И, как видишь, по-своему тоже пошла в народ. Мой народ — Никитушка!

— Вижу. Но не только он.

— Не только он. Вся Запорожанка. Понимаешь, крестьяне приняли меня как свою, спасибо свекрови Харитине Максимовне. Мудрый человек. Ты ее увидишь. Знаешь поговорку: по одежке встречают? Так вот, она с первых же дней одела меня в полушубок и сапоги и свою новую юбку подарила. Она понимала, что я не должна выделяться одеждой среди односельчан.

— Да ты теперь совсем не отличаешься от них. Видел женщин, когда шли по улице. Они так же обмундированы, как и ты.

— «Обмундированы»! Оставь свою солдатскую терминологию. Ты давно уже гражданский человек.

— Не буду. Не буду.

— Односельчане увидели, что мы с Никитой ладим, и стали уважать нас. Аверьянушка, для чего живет человек на свете?

— Это философский вопрос.

— Вот я и спрашиваю — для чего? Чтобы завтракать, обедать, а ночью спать? И все?

— Машенька! Да ты стала настоящим философом! Хочешь постичь смысл жизни.

— А что же, бывший студент! Ты полагаешь, если я не училась в университете, значит, не могу размышлять о том, что такое жизнь?

— Ой, сестрица моя дорогая. Я горжусь тобой.

— Не выкручивайся, отвечай.

— Да ты и сама не меньше меня знаешь. Помнишь, как допрашивала меня в Петербурге?

— Помню, поэтому и опять спрашиваю.

— Ты говорила мне о Вере Павловне.

— Говорила. Чернышевский тогда потряс меня. А знаешь, что у отца Василия есть женевское издание этого романа?

— Здесь, в Запорожанке? В этом глухом селе? Я и не знал, что попечитель твоей школы такой смелый человек. Интересно посмотреть. Как ты думаешь, покажет мне?

— После вчерашнего разговора — покажет. Обязательно покажет! Единомышленники!