Читать «Сквозь столетие (книга 1)» онлайн - страница 103
Антон Федорович Хижняк
Прощались поздней ночью. Поднимая рюмку на прощание, Аверьян сказал:
— Уважаемое содружество! От вашего имени, от всех вас разрешите извиниться перед моим коллегой Гордеем Павловичем. Мы так разговорились, что совсем забыли о нем, будто его и за столом нет. Уважаемый Гордей Павлович! Не гневайтесь. Я не виделся с сестрицей Машей и зятем Никитой двадцать лет. Это — полжизни. И вдруг такая неожиданная встреча. Вот мы и заговорились. Не сердитесь, Гордей Павлович. Вы же главный виновник этой встречи. Так вот, за встречу и за ваше здоровье подымем кубки и попросим прощения. А то, что здесь говорилось, надеюсь, останется между нами и только в этих стенах. Я уверен, что все мы единомышленники, и дай боже, чтобы никто из нас не попал в Вилюйский край. Я знаю Гордея Павловича, он знает отца Василия. Вы, Маша и Никита, знаете меня и наших сегодняшних хозяев. Значит, одна семья! Поднимаю тост за мир и согласие в нашей семье.
Долго прощались, потому что Маша и Аверьян никак не могли расстаться.
Вот уж когда наговорились досыта Аверьян и Маша. Она рассказала, что у нее трое детей, ожидается и четвертый. Хрисанфу одиннадцать лет, Марийке пошел восьмой год, учатся в ее школе, Пархомчику пять годков, бегает по двору с утра до позднего вечера.
— Да ты их всех увидишь, Аверьян! Так надо! — Глаза Маши заблестели в лукавой усмешке. — Ты же сказал старосте, что хочешь посмотреть, как живет госпожа учительница. А староста рад стараться! Улучил минутку, когда ты разговаривал с отцом Василием, и стал умолять меня, чтобы не говорила тебе о сельской управе ничего плохого, а сказала бы, что все хорошо, и за это обещал вовремя привезти в школу топливо, да и учительнице заодно, чтобы было чем хату отапливать. Очень просил, чтобы ты в земстве не хулил его.
Аверьян долго хохотал, идя с Машей к ней домой.
— Я вижу, Маша, что запорожанский губернатор побаивается учительницу. Но тебя не узнать. Ты не петербуржанка, а настоящая запорожанка! Что за вид у тебя! Кофта с вышитыми рукавами, широкая юбка и платок как у простой бабы на миргородской ярмарке, ей-богу — это не ты! И ты, и не ты! Но я рад за тебя, вижу, что счастлива. Наблюдал, какими глазами смотрит на тебя Никита, чуть ли не молится на тебя.
— А что? — задорно спросила. — Разве плохо, когда муж около жены увивается?
— Это очень хорошо, сестрица! Верю, что ты счастлива. Однако…
— Что «однако»?
— Ничего. Я подумал о Петербурге, о тамошнем…
— Что? О тамошнем светском обществе?
— Да.
— Дорогой Аверьянушка! Не надо меня жалеть. Ты знаешь меня.
— Все, все, Машуня! Серьезно говорю, рад. Поверь, мне незачем перед тобой кривить душой. Я вспомнил, как студенты и курсистки в Петербурге говорили в кружках о хождении в народ.
— Ты знаешь, что позже они и пошли в народ? И чем все кончилось? А я многого не знаю, ведь в нашу глухомань такие вести не доходят. Но из того, что передают из уст в уста, узнала… узнала о страшной правде. Их арестовали! Тех, кто ходил в народ. Я преклоняюсь перед их стойкостью… Они герои… Таких людей я уважаю. Расскажи, ты ведь знаешь о них.