Читать «Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина» онлайн - страница 70

<«Откладываю до другого письма удовольствие рассказать вам о происшествиях и черточках из жизни наших прекрасных соотечественниц; а сейчас расскажу вам о Татьяне. Она приняла живейшее участие в вашем несчастии; она поручила мне сказать всем об этом, я пишу вам с ее согласия, ее нежная и добрая душа видит лишь несправедливость, жертвой которой вы стали; она выразила мне это со всей чувствительностью и грацией, свойственными характеру Татьяны»>.

Письмо Татьяны, несомненно, должно было быть известно Раевскому, и, таким образом, написано до отъезда Пушкина из Одессы.

Имеется еще и четвертая претендентка, согласно некоему Д. Дарскому, версия которого обсуждалась и была отвергнута темным холодным вечером в Москве 21 дек. 1922 г. Обществом любителей российской словесности, героически заседавшим посреди мрака и холода ленинского режима. Дарский считал ножки XXXI и XXXIII строф принадлежащими «компаньонке» («dame de compagnie») двух барышень Раевских, вышеупомянутой татарке Анне Ивановне (фамилия неизвестна).

Мое окончательное мнение таково: если пара ножек, воспетых в XXXIII строфе и принадлежит конкретному лицу, то одна из них должна быть присуждена Екатерине Раевской, а другая — Елизавете Воронцовой. Другими словами, крымские впечатления августа 1820 г. и порожденные ими стихи (написанные, предположительно, 16 апр. 1822 г.) были превращены на второй неделе июня 1824 г. в строфу «Онегина», отразившую одесский роман.

Кстати, подобные забавы на морском берегу были в то время модным развлечением. «Одним из первых наслаждений, которое я испытал, — пишет Шатобриан в 1846 г. („Замогильные записки“ под ред. Мориса Левайяна [Париж, 1948], ч. 1, кн. 1, гл. 7), — было противоборство со штормящим морем, игра с волнами, которые то отступали передо мной, то устремлялись за мной на берег».

^3–4 Бегущим бурной чередою / С любовью лечь к ее ногам. Читатель, знающий русский язык, заметит здесь великолепное сочетание звукоподражательных аллитераций.

Ср.: Бен Джонсон, «Рифмоплет», IV, VI (расставание Юлии с Овидием):

…Я на коленях пред тобой в любви смиренной Целую счастливый песок, целующий твои ножки.

Ср.: Томас Мур, «Любовь ангелов», строки 1697–1702:

Он девы стан увидел нежный, Где розовел песок прибрежный, Где вал воды, устал и слаб, К стопам чудесным припадает — Владыкам так Востока раб Приносит дар — и умирает!

<Пер. А. Шараповой>.

(Я обнаружил, что эти строки цитируются в рецензии на «Любовь ангелов» Мура и «Небо и землю» Байрона в «Эдинбургском обозрении», XXXVIII [февраль 1823 г.], 38; на с. 31 говорится, что поэзия Байрона — «порой смертоносный анчар» [«Antiaris toxicaria», Лешено де Ла Тур, 1810]. Довольно любопытно, что парафраза строк «exhausted slaves / Lay down the far-brought gift, and die» <«Владыкам так Востока раб / Приносит дар — и умирает!»> имеет место в предпоследней строфе пушкинского стихотворения «Анчар». См. коммент. к строфе L, 10–11).