Читать «Полторы минуты славы» онлайн - страница 21

Финал вечеринки, как водится, в памяти у всех остался смазанным и смутным. Ничего не поделаешь: устали после трудного рабочего дня. Совершенно трезвый — и накануне, и нынче — актер Саша Рябов ничем не помог. Вчера он уехал рановато, когда еще все оставшиеся сотрапезники сохраняли ясное представление о том, что происходит. Поэтому новой информации он не дал, к тому же оказался на редкость косноязычным молодым человеком.

Другой трезвенник, Ник Дубарев, оператор, заявил, что вчера вообще ничего видеть не мог. В первые же минуты вечеринки он умял какую-то пиццу и прилег вздремнуть прямо посреди декораций, на кровати сериального француза. Кровать эту отлично знал весь город. В ней разворачивалось множество напряженных сцен между Ликой и Островским (именно одну из таких сцен чуть было не досмотрел в свое время майор Новиков). В эту же кровать приходилось переносить действие, когда спонсор сериала, модная фирма «Омела», не подвозила вовремя стильных одежд, которые сдавались группе напрокат. В таком случае Лика снималась в дежурной атласной комбинашке, а Олег Адольфович — в своих собственных трусах. Этих трусов, впрочем, никто никогда на экране не видел — француз, памятуя про прайм-тайм, прикрывался по седую грудь одеялом.

На этом-то самом одеяле и прикорнул вчера оператор Дубарев. Заснул сразу, поскольку вымотался за день, как собака. Он бы давно убрался и спал бы в собственной кровати, но Катя Галанкина попросила после вечеринки подвезти ее домой. Она сама растолкала Ника где-то около полуночи. Сначала они передали жене Островского, не вязавшего лыка, а потом поехали к Катерине. У Катерининого подъезда стоял и ждал ее какой-то мужик с бородкой и ведром желтых хризантем. Майор Новиков понял, что это был тот самый доцент, который до утра пролежал в наручниках. Вот не повезло бедняге!

Рассказы трезвых участников вечеринки выглядели вполне достоверно. Лишь обилие спящих в павильоне тел настораживало. Свидетелями телевизионщики оказались никудышными — путали вчерашнее с прошлогодним, а явь с бредом и творческими планами. Наименее причудливыми были воспоминания сценариста Леши Кайка, белобрысого рослого детины. Он четко знал, кто где вчера сидел, что ел и сколько выпил. Разговоров никаких он не запомнил, потому что думал свою собственную думу, а потом участвовал в танце живота. Он определенно утверждал, что на диван в кабинете лег и прикрылся пальто от Армани режиссер Карасевич собственной персоной, и никто другой. А вот Маринку Хохлову, по его наблюдениям, основательно развезло. Она все время звонила кому-то по мобильнику и приглашала присоединиться к веселой компании. Никто, правда, на зов не явился.

Катерина Галанкина — жена Карасевича, красавица со следами тысячи перекрасок в прическе, — к общей картине ничего интересного не добавила. Она чинно заявила, что вчера все шло, как обычно бывает в подобных случаях. Держалась она достойно, хотя Стас чувствовал: такая и соврет на голубом глазу. Тем временем народный артист Островский от волнения и похмельной слабости вдруг перешел на французский язык, которого не знал. Вопросы, заданные по-русски, он совсем перестал понимать.