Читать «Ромэна Мирмо» онлайн - страница 135

Обыкновенно, если не считать кратких часов возмущения или бессилия, она переносила свои страдания стоически, мужественно, сдерживая слезы, смиряя волнение своего бедного сердца, этого сердца, которое она считала бесчувственным и равнодушным… Ах, любовь, которую она презирала, мстила жестоко и свою месть доверила смерти. Наказание было сурово. Впрочем, Ромэна сознавала свою вину и принимала кару. Она уже не старалась уклониться от ответственности. Она не жаловалась на судьбу, заставившую ее так трагически вмешаться в чужую жизнь. Но разве она была так уж виновна, как ей казалось самой? Когда она пыталась отнести за счет неизвестных ей причин некоторую долю побуждений, толкнувших Пьера де Клерси на самоубийство, неужели ею руководили только трусость и эгоизм? Не смутный ли инстинкт справедливости звал ее освободиться от тяжести, которая ее давила и которую ей хотелось хоть сколько-нибудь облегчить? И временами Ромэна призывала что-то, она сама не знала, что именно, на помощь. При всей своей покорности, с каким облегчением она бы встретила слово утешения! Но от кого же ей его услышать? Она знала, что некому произнести магическое слово.

Очнувшись от этих химерических надежд, Ромэна с чувством жалости пожимала плечами, и эта жалость, которую она невольно испытывала к самой себе, быстро переходила в какой-то раздраженный стыд. Действительно, Ромэна считала эту свою слабость чем-то недостойным. Разве так несут справедливое искупление содеянного зла? Нет, она еще мало страдает. И, чтобы увеличить страдания, она придумывала добровольные мучения. Она измышляла утонченные пытки. И она была бы рада, если бы к ее душевным мукам прибавились муки телесные, если бы могли вернуться дни отчаяния, когда головная боль стучала в виски, словно из них хотела хлынуть кровь, чтобы слиться с кровью любимого…

Об этом своем разладе, об этих шатаниях своей истерзанной души, чтобы еще острее их почувствовать, чтобы еще жестче и резче выразить их самой себе, Ромэна говорила в длинных письмах, которые она писала Берте де Вранкур. Берта, которая любит сама, поймет. И каждый вечер Ромэна исписывала множество листов. Иной раз, в разгаре этих признаний, она вдруг останавливалась. Краска заливала ей лицо. Как? Это она, Ромэна Мирмо, необщительная, замкнутая, поверяет самые сокровенные свои мысли? Как должна Берта о ней судить? Наверное, строго, потому что отправленные ей письма остаются без ответа. Это безмолвие Ромэна истолковывала как осуждение и принимала его как наказание. Разве не справедливо, чтобы ее сторонились и чтобы она оставалась наедине с собой, в своем одиноком и отверженном горе?

VII