Читать «Ромэна Мирмо» онлайн - страница 124

По крайней мере в этом ей хотелось уверить себя сейчас, ища в самой себе опоры, чтобы не поддаться мыслям, осаждавшим ее своим горьким приливом; потому что, в конце концов, чем, собственно, был для нее Пьер де Клерси? Какое место занимал он в ее чувствах? Он не был связан для нее с прошлым, как месье Клаврэ, старый друг ее отца; он не воскрешал в ней ничего задушевного и далекого, как Андрэ, к которому, молодой девушкой, она была неравнодушна.

Все это она была вправе сказать себе, даже сейчас, в минуты горя и сострадания. Мало того, она даже обязана была сказать себе это, если желала сохранить на сегодняшнее событие тот верный и разумный взгляд, к которому, ей казалось, она пришла и в котором она искала, даже, быть может, ценой некоторого эгоизма, защиты против заразительной чувствительности, сопутствующей подобного рода катастрофам. Пьер де Клерси был, собственно говоря, просто симпатичный и очаровательный молодой человек, чья судьба достойна сожаления. В течение нескольких недель она с удовольствием с ним встречалась, то в Париже, то в Аржимоне. Между ними установилась своего рода импровизированная дружба, из которой он имел неосторожность, впрочем, извинительную для молодости, вывести некоторые слишком смелые надежды, чью бесплодность она сумела ему показать и за что не стала бы на него сердиться. Это неприятное воспоминание изгладилось бы со временем; и вот вдруг она узнает из телеграммы, что Пьер де Клерси умер, что Пьер де Клерси покончил с собой! Почему он покончил с собой? Месье Клаврэ не указывал причин драмы. Депеша упоминала только о факте, но Ромэна не могла не заметить, что об этом факте месье Клаврэ сообщал ей так, как если бы он касался лично ее. Он не приводил никаких пояснений, словно какие бы то ни было пояснения были излишни. Но разве за этой телеграммой не могло последовать письмо, которое давало бы ей понять, более или менее косвенным образом, что причиной добровольной смерти Пьера являлась она, что Пьер убил себя из-за любви к ней, из чувства злобы, в припадке раздражения, потому что она осталась глуха к его мольбам, воспротивилась его желаниям, дала отпор его натиску, воспользовалась своим правом женщины, порядочной женщины?

Разве ей не следовало оградить себя заранее от возможности такого упрека? Она понимала, какой подвергается опасности; она понимала, что стоит ей один только миг признать себя ответственной, и она погибла навсегда. Она вполне могла отнестись к этой смерти с тем взволнованным сожалением, которого эта смерть заслуживала. Она могла скорбеть о ней из чувства симпатии к оставшимся, к Андрэ, к месье Клаврэ, равно как из чувства печали, вызываемой в нас исчезновением молодого существа, похищаемого у жизни тем нежеланием жить, которое изобличает незаурядную душу. Но большего она не могла допускать, под страхом оказаться вверженной в мучительный душевный разлад, ступить на жалкий путь сомнений, подозрений и оказаться, быть может, наедине с ужасным спутником, который хватает нас за горло и имя которому — раскаяние. Поэтому ей казалось важнее всего строго ограничить свою чувствительность, принудить к молчанию могущий в ней раздаться внутренний, нашептывающий голос. Подобно тому, как она защищалась против любви живого Пьера, теперь ей предстояло защищаться, еще более ожесточенно, против той кабалы, которую своею смертью он попытается наложить на ее судьбу. И Ромэна, в тяжкой тревоге, чувствовала окружающую ее опасность, против которой ей надлежало бороться всеми силами рассудка; но к этой борьбе она не могла не относиться с каким-то тайным отвращением!