Читать «Ромэна Мирмо» онлайн - страница 123

Ей нравился его извивающийся тритон, который, напрягши надутые щеки, выбрасывает изо рта кристаллическую струю, и, сворачивая на виа-Сан-Николо-да-Толентино, она обернулась, чтобы увидеть его еще раз. Этот тритоний фонтан когда-то внушил месье де Термону мысль написать книгу о Бернини, а эта первая его работа повела к тому, что он поселился в Италии. Таким образом, мадам Мирмо отчасти из-за этого божка родилась в Риме и получила имя Ромэны. Он был для нее чем-то вроде крестного.

В холле отеля она встретилась с синьором Коллацетти, который спросил ее, как она съездила, и осведомился о князе и княгине Альванци. Побеседовав с ним минуту, она поднялась наверх и прошла по коридору к себе в комнату. Отворив дверь, она повернула выключатель. Еще на лестнице она вынула шпильки из шляпы. Снимая ее, она заметила на столе, посреди комнаты, положенный на самом виду желтый конверт.

Это была телеграмма. Она взяла ее. При этом движении одна из длинных шпилек, которые она держала в руке, довольно больно уколола ей палец. Она поднесла палец к губам, но капля крови успела капнуть на конверт. Ромэна Мирмо посмотрела на красное пятнышко, повела плечами и спокойно распечатала послание…

III

…Итак, Пьер де Клерси умер, Пьер де Клерси покончил с собой! Всю эту долгую ночь, не вставая с кресла, в которое она упала, с телеграммой месье Клаврэ на коленях, Ромэна повторяла себе эти слова: «Пьер де Клерси умер, Пьер де Клерси покончил с собой!» И каждый раз в ней наступала великая тишина. Потом опять в душе у нее раздавался мрачный голос, и она твердила слова телеграммы.

Они были кратки. Они сообщали о страшном событии, не приводя подробностей, но достаточно точно, чтобы Ромэна могла бы понять, что в самый вечер ее отъезда в Рим Пьер покончил с собой, дома, у себя в комнате, выстрелом из револьвера.

Да, Пьер де Клерси покончил с собой. При этой лаконической фразе в представлении Ромэны возникал трагический миг: выстрел, Андрэ, пробужденный от сна и прибежавший второпях, всполошенный дом, поиски доктора, прибытие вызванного месье Клаврэ, отчаяние брата и старого друга над этим юным телом с раздробленной головой, которое было для них тем, что они любили больше всего на свете. И всю эту сцену Ромэна рисовала себе с безжалостной отчетливостью. Она слагалась в ее уме и возникала у нее перед глазами, сперва далекая, потом все ближе и ближе, и, наконец достигнув полной яркости, расплывалась. Тогда, пользуясь наступавшим в ее мыслях как бы временным затишьем, Ромэна старалась разобраться в своем волнении. Она силилась рассуждать, силилась осмыслить то, что она испытывала.

Минутами ей казалось, что она нашла верную, разумную, сдержанную оценку происшедшего. Конечно, она не преуменьшала ни его трагического ужаса, ни его мучительной печали. Эта смерть Пьера де Клерси в цвете юности, эта добровольная и нежданная смерть была страшным несчастием. Надо было бы обладать очень черствым сердцем и очень бесчувственной душой, чтобы оставаться к ней безучастной. Ромэна отнюдь не отказывалась от сострадания и горя, к которым ее при этих обстоятельствах обязывали ее дружеские отношения с Пьером де Клерси. Она принимала как должное то огромное потрясение, которое она пережила при роковом известии и которое еще увеличивалось при мысли о том, что должны испытывать Андрэ де Клерси и месье Клаврэ. Месье Клаврэ любил Пьера, как родного сына, а Андрэ брата обожал. Ах, бедные люди, какие ужасные часы им довелось перенести! Ромэна представляла себе их отчаяние, и именно через это отчаяние эта смерть трогала ее глубже всего.