Читать «Рябиновый дождь» онлайн - страница 159

— Если она тебе нравится, я мешать не стану, — упавшим голосом сказал Бутвилас.

— Нравится! — ответил Викторас. — А тебе?

— Если тебе нравится, то мне уже не может нравиться. — И пошутил сквозь слезы: — Видно, придется нам двойняшек поискать.

— А это ты видел? — Моцкус поднес к его носу кулак. — Иди и сейчас же извинись.

— Да удобно ли?

— Потом поздно будет.

— Тогда давай переоденемся… Ведь она не любит военных.

— Не согласен: набедокурил как задрипанный гусар, вот теперь и расхлебывай сам, пока она кочергу в руки не взяла.

Когда они вернулись, Напалис снова замолчал, будто ему рот зашили, а Моцкус тоже ждал и не вмешивался. Спасла их сама Дана:

— Ну, поигрались, и хватит. Тебе, Напалюкас, униформа не идет.

Бутвилас выпучил глаза:

— Но ведь ты…

— Все я да я… А ты зачем дразнишься?

И они танцевали до самого утра, пока сонный Викторас, насилуя патефон, не сорвал пружину.

— Викторас, ты для меня больше чем брат, — по пути домой заявил Напалис, но Моцкус промолчал.

Зато сколько было разговоров и шуток на свадьбе! Председатель волостного Совета Наполеонас Бутвилас сам поставил печать на временные удостоверения, сам себя «расписал» и, принимая гостей, угощал их ячменным пивом собственного изготовления.

Когда Моцкуса ранило в руку и он с пулеметом на шее вывалился из лодки, Напалис бросился вслед за ним и сам чуть не захлебнулся, пока вытаскивал Виктораса на берег.

— Мы так не договаривались, — шутил он, выкручивая одежду, — это единственное место, откуда даже счастливчики не возвращаются.

Викторас сидел как пьяный, он еще не пришел в себя после шока и не понимал, почему он мокрый, почему его ноги лежат в воде, почему перед ним прыгает этот голый человек и почему, когда вокруг гремят выстрелы, он играет с ним будто с маленьким? И лишь когда приятель, покончив со своей одеждой, взялся за его руку, Моцкус стал морщиться от невыносимой боли. Эта пронизывающая боль, при воспоминании о которой и теперь заныли зубы, и помогла ему воскресить подробности несчастья.

— Ты говорил правду, Напалис: слишком тесно на нашей землице двум одинаковым людям, но разным — тем более. Спасибо, что вытащил.

— А если бы не вытащил? — Глаза Напалиса смеялись.

— Другой бы вытащил.

— Да стоит ли обманывать себя? Ведь других рядом не было.

— Тогда ты еще раз прав: где-нибудь из-за нас уже вспыхнула война.

— И ты нисколько не волнуешься, не боишься, не переживаешь?

— Из-за чего? — удивился Моцкус.

— Из-за того, что случилось, — поразился Бутвилас.

— А какой толк? Слава богу, что этим все кончилось.

— С таким характером можно еще сто лет воевать, — вдруг переменился в лице Напалис. — А я ненавижу эту дрянь, меня от нее не только мутит… Будь моя воля, всех вояк в Сахару выслал бы, заставил бы воду горстями носить и песок поливать, а тут ради тебя самому черту в пасть полез.

— Раз уж полез, то не попрекай.

— Я не потому. Глядя на тебя, и я постепенно становлюсь таким же янычаром.

— Ну, знаешь ли…

— Помолчи! — Только окрик Напалиса помог Моцкусу понять, что он был на волоске от гибели. Был человек, и нет его: ни тебе мучиться, ни размышлять, ни чувствовать… Воды озера еще долго обмывали бы его косточки, а в ветреный день что-нибудь да выкатили бы на берег. Вот тогда Моцкус и дал себе клятву: хватит! Если уж живешь на земле, надо какой-то след на ней оставить.