Читать «Рябиновый дождь» онлайн - страница 132
Витаутас Петкявичюс
Но вот в один ветреный и хмурый день к ним пришел Альгирдас Пожайтис. Как и тогда, при немцах, — с полустанка и прямо к ним, не заглянув в свой дом, к своей матери. Хотя холода еще не наступили, он, высокий, заросший густой бородой, был одет в ватные штаны и заношенную душегрейку, в теплый треух и в сбитые, латаные-перелатаные валенки. Он промок от дождя, из-за ворота шел кисловатый пар.
— Не узнала? — спросил дрогнувшим голосом.
— Прошу садиться. — Она и сегодня не может простить себе этот холодный, ни к чему не обязывающий тон, но тогда испытала непонятный страх. — Прошу, — и первой шлепнулась на стул.
Он сел, долго разминал пальцами папиросу, потом постучал ею о стол, прикурил и глубоко-глубоко затянулся.
— Как живешь? — наконец спросил.
— Хорошо.
— А детей много?
— Пока нет.
— Ждете?
— Пока нет. — Она отвечала как на допросе, а он только курил, уставившись в стол.
— И у меня никого нет. А ты с ним счастлива?
— Счастлива. — Она пожала плечами и отвернулась к окну, чтобы не расплакаться. — Счастлива, — хотела добавить: только никто не завидует, но сдержалась.
Неожиданно вошел Стасис и попятился было назад, но остановился, не выпуская дверную ручку, подождал и, убедившись, что ему ничто не угрожает, спросил:
— Значит, пришел?
— Привезли. — Альгис долго барабанил пальцами по столу, потом решительно встал и сказал: — Пусть она на минуточку выйдет.
— Выйди, — попросил ее и Стасис.
Она все еще не решалась.
— Так надо, — повторил муж. — Разве не понимаешь?
Она не знала, о чем они говорили. Теперь ей ясно, что это был за разговор, да и в тот день было ясно: проглотив обиду, она вернулась к двери и услышала:
— …Так вот, Стасис, благодари Бируте и держись за нее, как вошь за ворот. Помни: только ради нее, и не ради кого другого, ты будешь месить грязь в этой юдоли слез. Ты хорошо меня понял?
— Понял, — эхом отозвался Стасис.
— Так вот: она женщина, мы и так принесли ей слишком много бед. Слишком много, ты понимаешь?
— Понимаю.
— Вот так, — сказал Альгис. — И если когда-нибудь по твоей вине она почувствует себя несчастной, я клянусь тебе: ты будешь стократ несчастнее. — Он хлопнул дверью и столкнулся с ней. — Проводи, — скорее приказал, чем попросил.
Они быстро пошли через молодняк, поднявшийся между хуторами, миновали старый лес, луг, а Пожайтис молчал. У самого дома Альгирдас вдруг обернулся, поцеловал ей обе руки и попрощался:
— Он мне все сказал, прости, я был не прав, осуждая тебя. Прости, что ты столько настрадалась из-за нас. — Глаза его заблестели, он наклонился, взял брошенную на землю возле калитки торбу и, не оборачиваясь, пошел в дом.