Читать «Ночью на вокзале: сборник рассказов» онлайн - страница 41
Чалам
Она часто плакала, началась лихорадка. Снились страшные сны, будто едет она с Нараяной в «Баммай», на ходу поезда он выталкивает ее из вагона. Она с криком просыпалась.
Однажды ее окликнули: «Лакшми!» Она озиралась в темной камере, как совенок, — никого не было. «Лакшми, вот же я!» — И она увидела у решетки окна улыбающегося Нараяну.
— Это я, твой Нараяна, Лакшми!
— Как ты пришел сюда?
— Вчера меня взяли.
— За что?
— Я в мастерской по ремонту велосипедов работал. Понадобились деньги, колесо продал. Вот полицейские меня сюда и доставили, — смеясь, рассказывал Нараяна.
— Так тебе и надо, — с горечью сказала Лакшми.
— Подумаешь, велика важность: пятый раз сюда попадаю, девушка, — гордо заявил Нараяна. — А тебе спасибо, кольцо твое я за двадцать рупий продал, погулял вволю!
— Ах ты подлец! — закричала Лакшми.
— Не бранись, девушка!
— Несправедливо это, несправедливо! Отольются тебе мои слезы.
— Весь мир на несправедливости стоит, Лакшми. Ты ведь тоже кольцо украла. А я у тебя украл.
— Уходи, мерзавец!
— Куда я пойду? Отсидеть придется. Вот выйдем из тюрьмы, женюсь на тебе. В Бомбей поедем.
Лакшми даже задохнулась от гнева.
— А пока вот тебе поцелуй! — И Нараяна чмокнул губами.
Лакшми швырнула в окно кувшин, он разбился о решетку. На шум выскочил полицейский и увел Нараяну. Лакшми уронила голову на колени и горько заплакала. Ее рыданиям вторил издевательский смех Нараяны.
Лучик надежды
Венкатешварлу до часу дня слонялся по улицам, но нигде не смог достать ничего съестного. Голод, слабость и полуденный зной совсем доконали его. Он вошел в лавку и уже открыл было рот, чтобы попросить у хозяина хоть немного риса, но вместо этого спросил:
— Сколько стоит мешок?
Хозяин лавки недоверчиво оглядел Венкатешварлу, но все же ответил:
— Восемьдесят рупий.
— Вот как? — Венкатешварлу повернулся и вышел.
Он присел на ступеньках сатрама, с завистью глядя, как нищие варят себе рис. Венкатешварлу закрыл глаза. В детстве хоть мать утешала его. А теперь… Жена ругается, дети молча смотрят голодными глазами. Он страдал не столько от голода, сколько от сознания своей никчемности. Но у него не оставалось сил даже расплакаться. Слезы лишь изредка скатывались у него по щекам — так беззвучно умирает дождевой червяк, раздавленный грубым сапогом.
Венкатешварлу вытер глаза, встал, дошел до моста, прошел берегом канала и повернул назад. Он боялся возвращаться домой с пустыми руками. Уж лучше бы все они — и жена, и пятеро детей — умерли наконец с голоду. Тогда бы никто больше ничего не требовал от него, не смотрел бы с укором.
Но они были живы. Подстелив под себя край сари, жена лежала у двери на полу. Когда Венкатешварлу вошел, она приоткрыла глаза, устало взглянула на него и снова закрыла. «Уф, пронесло», — облегченно вздохнул Венкатешварлу.
Старшая дочь, Джая, сидела, прислонясь к стене, взгляд ее отрешенно блуждал по крышам соседних домов. Младший сын Венкатешварлу спал у нее на коленях; остальных детей не было видно. Тихонько, чтобы дочь не заметила его, Венкатешварлу проскользнул во двор. Он достал из колодца воды, умылся и присел под деревом.