Читать «Любовница президента, или Дама с Красной площади» онлайн - страница 107

Его голос, внутренний голос, который только один я услышал на пресс-конференции, заставил меня изменить свой вопрос. Но почему? Чтобы помочь перестройке? Чтобы помочь ему победить? Потому что я вновь стал сомневаться в том, в чем был уверен? Или же просто потому, что почувствовал, что питаю к нему симпатию? Люблю, как одного из своих дядюшек. Словно близкого родственника, кого-то из нашей семьи… Вот именно: не мог же я осрамить, ославить одного из своих. Это и было причиной моего поступка?

На Москву обрушилась буря белого пуха: цветут тополя. В это время каждый год с деревьев облетает пух. Белые пушинки, словно хлопья снега, устилают все вокруг будто ковром, проникают везде, залетают в квартиры из открытых окон, — а окна распахнуты из-за наконец-то наступившей жары, — они попадают в глаза, уши, залепляют рот. Красная площадь вновь под белоснежным покровом. Как зимой. Как во время первого в году снегопада, когда я прочел объявление Наташи в газете. Пушинки падают, вновь взвеваются ввысь, кружатся, вздымаются все выше, влекомые ветром… Как снежинки. Как в тот раз, когда снег падал на землю и взлетал высоко в небо, а мы с Наташей у нее дома занимались любовью… Но это летний снег. И Наташи нет больше со мной…

Я чувствую потребность исповедаться. Мне необходимо получить отпущение грехов или, по крайней мере, прощение за свой провал, свою несостоятельность. Но простить меня могла бы, наверно, только мать. Вспоминаю об Ольге Васильевне. Теперь она может заменить мне мать. Спрошу вновь советов у ее карт и гороскопов, у ее мудрости и доброты. Мне необходим приговор. Не могу же я сам отпустить себе совершенный мною грех.

Ольга, как всегда, угощает меня чаем с печеньем. Она кутается в теплую шаль, словно на дворе еще зима, хотя на Москву обрушилась африканская жара. Но она говорит, что все время мерзнет. Предупреждаю ее, что разговор у нас будет долгий. Она отвечает, что мы можем беседовать хоть всю ночь напролет: если бы она могла, то и вовсе никогда не ложилась бы спать, в ее возрасте появляется страх больше не проснуться.

Я не спеша рассказываю ей все с самого начала, с того дня, когда прочел объявление в газете. Рассказываю все, что знаю сам об этой истории, все, что мне удалось в ней понять.

— Хорошо, дорогой мой, — говорит она, когда я замолкаю. — И что же ты хочешь от меня?

— Хочу знать, правильно ли сделал, что промолчал. Или же мне следовало возмутиться, поднять шум. Еще не поздно это сделать. Хочу услышать от тебя, правильно ли, хорошо ли, что я испытываю облегчение или же я должен презирать себя за это? Хочу знать, где Наташа. Кто она такая. Что мне теперь предпринять…

Она тасует колоду, вытягивает из нее по одной карте, раскладывает их на столе, зажигает свечу, от которой исходит горький запах, словно от еловой коры. Она просит еще раз описать ей Наташу.