Читать «Путь в Обитель Бога» онлайн - страница 42

— Бобел будет рад, когда узнает, — сказал я, приставляя дуло к чуть вытянутой голове уродца и нажимая на спуск. Грохнул выстрел, и бормотун под лапами кербера перестал дёргаться.

— Я уж думал, ты не проснёшься, — проворчал Тотигай, когда мы вернулись в своё убежище между валунами. — Трепал тебя, трепал… А ты — никак…

Трепал он меня усердно. Жилет и рубашка на левом плече были разорваны, и мне пришлось сунуть под одежду пук сухой травы, чтобы остановить кровь, тонкими струйками вытекавшую из ранок от его зубов.

— Перестарался ты, брат, — сказал я ему. — Почему было совсем не откусить мне руку?

— Я!.. — возмутился кербер. — Видел бы ты себя пять минут назад! Ещё немного — и он точно увёл бы тебя. И тащился бы ты с закрытыми глазами через мехран до самого Бродяжьего леса, воображая себя в раю.

— Но ты всё равно не дал бы ему меня увести, верно?

— Конечно нет, — буркнул кербер. — Я лучше тебе голову отгрызу. Ты сам говорил, что предпочтёшь это.

— Ну, жить потом как безмозглая скотина, бродя на четвереньках под деревьями и подбирая палые почки — это не здорово, хотя я уже ничего и не соображал бы. Откуда он тут взялся, хотел бы я знать? Всегда считалось, что бормотуны так далеко от своих берлог не залетают.

— Теперь, значит, залетают, — ответил Тотигай, укладываясь на подстилку. — Люди заходят в Бродяжий лес всё реже, так? Так. Те, кто заходит, о бормотунах давно знают? Знают. Пополнять свои стада упырям надо? Надо… Погоди, ещё и на Старые территории начнут залетать.

— Не каркай, ворона — накаркаешь. Фермерам нашим тогда конец. Да и не только фермерам. Всех забормочут и уведут пастись на травку.

Я почувствовал, что снова разыгрался аппетит, и сжевал несколько кусков мяса, не забыв прежде дозарядить пистолет. Вдруг бормотун был здесь не один? Хотя они обычно летают по одному.

— Он, поди, тоже голодный был, — задумчиво сказал Тотигай, глядя, как я ем. — Хотел тебя облизать, а тут я внизу торчал.

— Хрен бы он меня облизал, — ответил я. — Мне только почувствовать его поганый язык на своей коже, и тогда…

— Знаю, знаю, трофейщик, крепок ты, — согласился кербер. — Крепче я и не видел. Наверное, зря я тебя тормошил. Проснулся бы сам в конце концов.

— Будешь должен, — сказал я, выкидывая траву из-под рубашки. Всё-таки Тотигай кусал меня не по-настоящему, ранки были крохотные и успели засохнуть.

— И откуда у тебя иммунитет к их ворожбе? — спросил кербер.

— А я знаю? — пожал плечами я. — И не у меня же одного иммунитет… Генка называл это… дай вспомнить… повышенной устойчивостью к внушению, и уверял, что у меня она какая-то патологическая. С одной стороны, говорил он, это хорошо, поскольку исключает постороннее негативное влияние на психику. А с другой стороны, это, дескать, плохо, поскольку из меня никогда ничего путного не выйдет. Человек, вроде, учится всему на свете именно через внушение или — как оно называется? — суггестивное воздействие. Маленькие дети, говорил он, все сплошь телепаты, потому и усваивают информацию в четыре раза быстрее взрослых — они воспринимают новые знания некритически. Потом, по мере приобретения личного опыта, у людей образуется критический барьер. Мозг тратит три четверти времени, чтобы определить, не враньё ли то, что в него пытаются вложить другие люди, и только одну четверть — непосредственно на усвоение информации.