Читать «Два века о любви (сборник)» онлайн - страница 30

Валерий Брюсов

Осеннее чувство

Гаснут розовые краски

В бледном отблеске луны;

Замерзают в льдинах сказки

О страданиях весны;

Светлых вымыслов развязки

В черный креп облечены,

И на празднествах все пляски

Ликом смерти смущены.

Под лучами юной грезы

Не цветут созвучий розы

На куртинах Красоты,

И сквозь окна снов бессвязных

Не встречают звезд алмазных

Утомленные мечты.

Поцелуи

Здесь, в гостиной полутемной,

Под навесом кисеи

Так заманчивы и скромны

Поцелуи без любви.

Это – камень в пенном море,

Голый камень на волнах,

Над которым светят зори

В лучезарных небесах.

Это – спящая принцесса,

С ожиданьем на лице,

Посреди глухого леса

В очарованном дворце.

Это – маленькая фея,

Что на утренней заре,

В свете солнечном бледнея,

Тонет в топком янтаре.

Здесь, в гостиной полутемной,

Белы складки кисеи,

И так чисты, и так скромны

Поцелуи без любви.

Женщине

Ты – женщина, ты – книга между книг,

Ты – свернутый, запечатленный свиток;

В его строках и дум и слов избыток,

В его листах безумен каждый миг.

Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!

Он жжет огнем, едва в уста проник;

Но пьющий пламя подавляет крик

И славословит бешено средь пыток.

Ты – женщина, и этим ты права.

От века убрана короной звездной,

Ты – в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечем ярем железный,

Тебе мы служим, тверди гор дробя,

И молимся – от века – на тебя!

«И снова ты, и снова ты…»

И снова ты, и снова ты,

И власти нет проклясть!

Как Сириус палит цветы

Холодным взором пустоты.

Так надо мной восходишь ты,

Ночное солнце – страсть!

Мне кто-то предлагает бой

В ночном безлюдье, под шатром.

И я, лицом к лицу с судьбой,

И я, вдвоем с тобой, с собой,

До утра упоен судьбой,

И – как Израиль – хром!

Дневные ринутся лучи, —

Не мне под ними пасть!

Они – как туча саранчи.

Я с богом воевал в ночи,

На мне горят его лучи.

Я твой, я твой, о, страсть!

«Три женщины – белая, черная, алая…»

Три женщины – белая, черная, алая —

Стоят в моей жизни. Зачем и когда

Вы вторглись в мечту мою? Разве немало я

Любовь восславлял в молодые года?

Сгибается алая хищной пантерою

И смотрит обманчивой чарой зрачков,

Но в силу заклятий, знакомых мне, верую:

За мной побежит на свирельный мой зов.

Проходит в надменном величии черная

И требует знаком – идти за собой.

А, строгая тень! уклоняйся, упорная,

Но мне суждено для тебя быть судьбой.

Но клонится с тихой покорностью белая,

Глаза ее – грусть, безнадежность – уста.

И странно застыла душа онемелая,

С душой онемелой безвольно слита.

Три женщины – белая, черная, алая —

Стоят в моей жизни. И кто-то поет,

Что нет, не довольно я плакал, что мало я

Любовь воспевал! Дни и миги – вперед!

«Да, можно любить, ненавидя…»

Odi et amo.

Catullus [5]

Да, можно любить, ненавидя,

Любить с омраченной душой,

С последним проклятием видя

Последнее счастье – в одной!

О, слишком жестокие губы,

О, лживый, приманчивый взор,

Весь облик, и нежный и грубый,

Влекущий, как тьма, разговор!

Кто магию сумрачной власти

В ее приближения влил?

Кто ядом мучительной страсти

Объятья ее напоил?

Хочу проклинать, но невольно

О ласках привычных молю.

Мне страшно, мне душно, мне больно…

Но я повторяю: люблю!

Читаю в насмешливом взоре

Обман, и притворство, и торг…

Но есть упоенье в позоре

И есть в униженьи восторг!

Когда поцелуи во мраке

Вонзают в меня лезвие,

Я, как Одиссей о Итаке,

Мечтаю о днях без нее.

Но лишь Калипсо я покинул,

Тоскую опять об одной.

О горе мне! жребий я вынул,

Означенный черной чертой!